Юрий Кузнецов - Русский узел. Стихотворения и поэмы

Когда я увидел, что я рожден,
Я крикнул на мать свою:
— Почто прервала мой глубокий сон,
Ведь я побеждал в бою?!

— За что ты сражался? — спросила мать.
— За правду, — ответил я.
— А с кем ты сражался? — спросила мать.
— С братом, — ответил я.

— А где твоя правда? — Ее не видать
Отсель, — мой ответ гласил. —
Но если я буду с тобой болтать,
Мой враг наберется сил.

Я в недра твои ухожу свистя,
Как сорок веков назад.
— Останься, надежда моя! Дитя!..
— Я жду! — отозвался брат.

Все короче погожие дни,
Все длинней моя тень за оградой.
Снежный ком из своей простыни
Ты слепила: — Держись или падай!

И со смехом метнула в меня.
Передачу твою удалую
Я поймал среди ночи и дня,
Словно белую грудь молодую.

Я поймал ее круглую дрожь.
Как рука у меня трепетала!
— Защищайся, а то пропадешь!..

Защищалась, пока не пропала.

В любви не бывает ответа
На этой и той стороне.
Но тонкая молния света
Направилась прямо ко мне.

Земному свистящему звуку
Я с тайной надеждой внимал,
Все ближе!.. И вскинул я руку,
И в руку синицу поймал.

«Моя!» И услышал я голос:
— Ничья. Из-за синих морей
Я в клюве несла тебе волос
И свет от подруги твоей.

Он долог, как счастье и горе,
Да воля твоя коротка.
Однажды я встретила в море
Плывущего с девой быка.

Она безутешно рыдала
На звездной спине у него.
И имя твое повторяла,
Пока не забыла его.

Душа предалась ее горю.
И волосы мягким огнем
Тянулись по синему морю
Длиннее, чем след за быком.

Гонимая ветром и мглою,
Я села на царственный рог.
Но бык обернулся скалою
Вдали от земли и тревог.

И я упорхнула блистая,
В зарнице небес потонув.
Но волос, как нить золотая,
Вился через сомкнутый клюв.

Вился высоко на просторе
Над бездной железных веков,
Над пеной любовных историй,
Над спинами спящих быков…

Синица! Я слышу дыханье
Далекой подруги моей.
И тонкое благоуханье
Ловлю из-за синих морей.

Как страшно!.. Натянутый волос
Дрожит от земного огня.
Я слышу прерывистый голос:
— Любимый! Ты помнишь меня?..

Я помню! О, если б ты знала,
Как гаснет твой след на песке,
И все, что давно миновало,
На тонком дрожит волоске…

Для того, кто по-прежнему молод,
Я во сне напоил лошадей.
Мы поскачем во Францию-город
На руины великих идей.

Мы дорогу найдем по светилам,
Хоть светила сияют не нам.
Пропылим по забытым могилам,
Прогремим по священным камням.

Нам чужая душа — не потемки
И не блеск Елисейских Полей.
Нам едино, что скажут потомки
Золотых потускневших людей.

Только русская память легка мне
И полна, как водой решето.
Но чужие священные камни,
Кроме нас, не оплачет никто.

Он ленив и тяжел на подъем,
Жизнь пройдет — он ее не заметит.
Но такие идут напролом,
Если бабочка душу зацепит.

Оттого на свечу и летят
Все бездумные бабочки лета.
Обгоревшие крылья пылят
У подножья оплывшего света.
Вот одна, вот вторая пылит,
Вот четвертая бабочка ночи.
Через небо дорога шумит,
А любовь все светлей и короче.

Сколько можно так странно глядеть
На огонь, отраженный водою?!
Ты сказала: — Хочу долететь… —
Та свеча оказалась звездою.
Ты летела, во мраке шурша,
За погибелью или спасеньем,
Как ночная земная душа,
Но с небесным диковинным зреньем.
И, упав у какого-то пня,
Ты шуршала крылами все глуше:
— Ночь любви, отомсти за меня,
Ночь любви, погуби его душу…

Он ленив и тяжел на подъем,
Смерть найдет — и его не зацепит.
На тепло он ответит огнем,
Но потери твоей не заметит.

Я в жизни только раз сказал люблю,
Сломив гордыню темную свою.
Молчи, молчи… я повторяю снова
Тебе одной неведомое слово:
Люблю, люблю!.. Моя душа так рада
На этом свете снова видеть свет,
Ей так легко, ей ничего не надо,
Ей все равно — ты любишь или нет.