Юрий Пашанин: Ну, вы даёте! Сказки-пародии

Хоть кастрюля не бездонна,
Всё же я в ней примадонна,
И моя стальная стать
Может всю крупу достать.

Ну, а ты своим черпалом
Даже в четверть не попала,
А из всех твоих заслуг
Ткнула раз в морковь и лук».

Ложка ей съязвила тут же:
«И судья меж нас не нужен,
Ёмкость больше хоть твоя,
Чаще в крупы тычу я.

Ты, похоже, постарела.
Чтобы слить всё в шесть тарелок,
Ты ведь только что сейчас
Ткнулась в суп двенадцать раз.

Ну, а я, увидишь скоро,
Зачерпну его раз сорок,
Твой встречая взгляд тупой,
Появлюсь всегда с крупой.

Арифметика простая —
Ты изгибом хоть крутая,
Поумерь, подруга, тон.
Нет на кухне примадонн».

Притащил невесть откуда
Гусь в курятник каталог.
В нём картинок разных груда.
Он их курам приволок.

«Посмотрите, эй, пеструшки!
Про гуся ведь книга вся.
Я от пяток до макушки
На того похож гуся.

Посмотрите, очень разный
На картинках я везде.
Ваш же вид жабообразный
Не увидишь в ней нигде.

Вот – украшен черносливом,
Вот – я в яблоках лежу,
Вот – в зелёных я оливах.
Вам завидно, погляжу, —

Продолжает Гусь задорно,
Всем вещая свой рассказ. —
Вот – я в красных помидорах
Со стола гляжу на вас.

Я – звезда, и не иначе.
Все картинки про меня.
Ваш же облик лягушачий
Я давно бы поменял.

Посмотрите, в этой книге
Вся цветная лишь печать.
Вы гуся из высшей лиги
Начинайте замечать».

«Что же это за изданье? —
У Гуся спросил Петух. —
Прочитай его названье,
Если можно, громко вслух».

Гусь уставился в обложку,
Книгу к клюву поднеся,
И прочёл, присев немножко:
«Сто рецептов из гуся».

Без шипа почти на больших оборотах
Ожившая тихо Пластинка кружит.
Звучать необычно Пластинке охота,
Но голос её под иголкой дрожит.

Пластинка на диске лежит Патефона,
Из дырки Пластинки маячит штырёк.
По правилам, видно, хорошего тона
Пластинке, хрипя, Патефон вдруг изрёк:

«Вертись, не вертись, не получится песни.
Трагедий желать я тебе не хочу,
Но только тебе-то должно быть известно,
Ты вертишься, так как тебя я кручу.

Как будешь ты петь без трубы и иголки?
Звучаний немало от них рождено.
Без них никакого в тебе нет и толку —
Не сможешь стать тем, кем бы быть суждено.

Не в шутку тебе говорю, а ехидно,
Без всяких сюсюканий, нрав мой крутой.
Иглу подниму, пусть тебя будет видно,
Но только пойдёт оборот холостой.

Ты, вижу, уже четвертак разменяла,
Чтоб новую жизнь начинать, наконец.
Таких же, как ты, вон на полке немало,
И каждая в мыслях, что я ей отец».

«Да, я не певица, я просто артистка, —
Пластинка замедлила в голосе темп. —
Тебе попадались одни аферистки
И дуры, а я-то другое совсем.

Ты лучше смени вечный гнев свой на милость,
Меня закали, нужный звук мне придай,
Чтоб я с каждым разом сильней становилась,
Нормально и клёво работать мне дай.

Пока столько лет я на полке пылилась,
Собой заполняя конвертик простой,
Иголка твоя о пластинки тупилась,
Вот я оттого и звучу с хрипотой».

«Себя с кем сравнила? Кто есть ты? Откуда?
Кому подводить ты решила итог?
Во мне ты как дочь. Я отец тебе буду,
Какой не прошёл бы по времени срок.

Кто ты без меня? Просто чёрная точка,
Публично изнеженное существо.
Ты хочешь сказать, что ты папина дочка,
Чтоб в звёздной семейке наладить родство?».

Пластинка сидела на гвоздике в шоке,
Среди тишины детонатор взведён:
«Ты – гений. Мне взять у тебя бы уроки.
Ведь каждый в таланте твоём убеждён.

Движений сценических знаю я мало.
Крутиться начну – подступает комок.
В тебе бы я сутками если торчала,
То, как я пою, ты услышать бы мог».