Максимилиан Гюбрис: Избранное. Поэзия. Драматургия

Когда мы станем жить потом только лишь вздохом,
Снова тайная страсть станет душою в словах;
Когда мы сокроем усталость, в след, грубым смехом,
Философская даль томной тенью пребудет в глазах;
Когда выцветет после паденная тень,
Фантастичная гордость вздрогнет небом пред входом; —
Фантастичная, безнадёжная лень —
Будет тот день в оный раз,
Да,
Но в нас это всё же останется стремлением к звёздам,
В нас иных это вспомнится в том же стремлении к звёздам,
К тем же живым,
К тем чувственным, неподкупным,
К тем свободным, воистину свободным,
Человечески-любящим, и истинно
Бесподобным,
Жизне-влекущим,
Истинно-любящим звёздам.

…Нет, Я вам не лгу, Я не люблю Россию…
Я страстно не люблю и ненавижу ту,
Да-да,…Россию,…дух мой что лишает сил, —
И пусть, в том, слышится вам плач Мессии,
Пусть, в том, обратно б меня люд поносил.

Я страшно, страшно ненавижу Её ту,
Которая есть враг здесь всей моей науки,
О, сколь же не люблю Её Я эту простоту,
Которая с меня снимает голубые брюки
И оставляет голым в валенках в углу.

О, ненавижу, не терплю Её Я ту свободу,
Какая предлагает веру несть, как бремя слёз,
Какая служит лишь грошу на полмечты в угоду:
На зависть в полдуши – царю, и в полу-честь – вору.

Я не люблю тот Оной вредный темперамент,
Кой прочит долгу быть перед чужим стыдом,
Я не приемлю тот Её собачьих чувств регламент,
Где мера правоты утверждена слепым скотом.

И мне не нравится Её тот в блеф менталитет,
Кой прочит дутым гонором огородить страну,
Тот «нравственный», по бабке сказан, «паритет»,
Кой, в ссудах зависти, казнит прекрасную судьбу.

Но Я… люблю, да… думаю, что всё же Я люблю:
Какую-то, должно быть, Ту одну Россию —
Страну, фантазию – средь всех иных Россий,
В какой Я смело отдаю свой смысл вниманну дню,
Когда приемлю настроение Её или стихию, —
Когда не сомневаюсь, что всё то, что говорю,
Не вымышлено мной, что не кривит мою стезю,
Что восприемлет истинный мой ум и стиль,
Что уж никак не враг того, что ищет быть собою; —
Когда греза о Продолжении не венчана с враждою,
Один лишь только Я вопрос себе, во вздох, и задаю:
А именно: – Где ж оная, Такая, среди всех россий?

«…Ничто не способно заставить Ангела Неба
поступиться собственной свободной волей, —
ничто не в силах заставить его поступить
не в меру присущей ему Мудрости и Любви;
ничто не в силах изменить его вечную орбиту,
ничто не заставит его отвернуться от своей духовной земли,
от небесной земли, данной ему его Высшим духовным Солнцем.»

Ангел западных крыл,
Ты приносишь мне весть;
Воссоздаёшь мой чувственный день,
Белым воссотворяешь свет.

Бездна сердца времён
Взносит тебя в мою даль;
Сколь роскошен твой мир в очах, —
Сколь пленительна твоя глубина!

Дотянись до меня,
Ангел таинства грёз,
Донесись к солнцу сна,
Залети в мой предел;

Обратись миром вех,
Обернись смерти вкруг;
Эта стройность свободных начал…
Эта гордость разомкнутых стен…

Вдохновение смелых ветров
И cоздание новых небес;
Это – воля твоя ко мне,
Это вечная воля пространств, —

Силой чувства свободных эпох,
Волей к жизни страстных детей…
С ранних звёзд снисходит любовь,
Ангел западных крыл, в тебе.

(Александру Федотову,
сумасшедше-авангардному
режиссёру и моему давнему другу.)

Таков он есть Театр Жизни: – поведенье ль…, смерть…
Рок – всюду слишком частое явление, и если захотеть
Смотреть одним, как если б, свысока в бездонный грех,
В других тогда увидеть сцену испытанья смехом.

Бог смеётся наиболее раскатистее всех.
Как правило, жест в междометьях объясняет его суть;
Он мог бы пережить ещё один бред иль успех,
Но он… Он снова алчет жертвы, коей не избегнуть.