Евгений Меркулов: Посреди донской степи

Мне шептала донская волна
Чудо-песни о вольных сынах,
Чьи деяния славят в веках —
О лихих, удалых казаках.

Я живу от Присуда вдали,
Так судьбы моей карты легли.
Но порой в полуночной тиши
Мне о Доне шуршат камыши.

Эти песни покрепче оков
Помогают сплотить казаков.
Вот поэтому, братцы, для вас
Я сыграю их здесь и сейчас.

Осень. Лейпциг. Бонапарт
Молится украдкой.
Вяло плещется штандарт
Над его палаткой.

Неприятель с трёх сторон,
Близко окруженье.
Дать решил Наполеон
Главное сраженье.

Наподобие клинка
Конница Мюрата
В русско-прусские войска
Врезалась с наката.

Кирасиры хороши,
Им война – забава.
Не жалея палаши,
Рубят влево-вправо.

Десять тысяч, вот те крест!
Выручайте, братцы!
Наши сдвинулись в каре,
А куды деваться?

А французы прямиком,
Лошадей запаря,
Всею мощью прут на холм,
К ставке государя.

Казаки встают стеной,
Смело приняв вызов.
Ой, не зря учил Конвой
Граф Орлов-Денисов.

За Ефремовым вперёд
Поспешай, ребята,
И на смерть, не на живот
Бейте супостата!

Корпус, полк, дивизион?
Спятили вы что ли?
Лейб-казачий эскадрон
Стоит всех поболе.

Получи, Латур-Мобур,
Пару фунтов лиха,
Поострее, чем шампур,
Матушка-дончиха.

Гойда, саблей по виску,
Пикой в грудь, однако.
Захлебнулась на скаку
Ворога атака.

Лейб-конвой не оплошал,
Наше дело свято.
Государь не зря сказал:
«Слава вам, ребята!»

Пролетели 200 лет,
Но не властны годы.
Есть геройской битвы след
В памяти народа.

Эй, браток, не спеши, коль проехал – вертайся обратно.
Видишь камень-горюч, что белеется возле куста?
Ты сыми свой папах, поклонись, покрестись троекратно,
Помяни казаков, что погибли не бросив поста.

* * *
Три десятка солдат, да ещё командирская жёнка.
Супротив же отряд, где поболе бойцов во сто раз.
И по фронту Кавказ, за спиною родная сторонка
И нельзя отступить, и неможно нарушить приказ.

Всюду огненный ад, только крики: «Сдавайтесь, урусы!
Иншалла! Всё равно вам не выстоять в этой войне!»
Но стреляют в ответ и старик, и парнишка безусый,
И казачья жана с мужем тожа палит наравне.

А в живых уже нет, почитай, половины пикета,
Пара сотен врагов полегло и с другой стороны.
Но разрушен редут, и укрытия более нету.
«Эй, в казарму, браты! Там подмоги дождаться должны».

Догорает огонь, и не свищут смертельные пули…
От казармы – зола, только дыма ползёт пелена.
Казаки не сдались, превратилися в чёрные угли,
Но с поста своего не ушли ни один… ни одна.

* * *
Эй, браток, не спеши, умоляю, не делай ошибки,
И молитву прочти, хоть не видишь златого креста.
Белый камень-горюч, он стоит у селения Липки…
Помяни казаков, что погибли не бросив поста.

Сидит в душе неявная обида —
Заходит речь про доблестных мужей,
Так помнят лишь спартанцев Леонида,
А наши-то ни капли не хужей.

Две тысячи героев Войска Польска,
Сорокократный силы перевес,
Не взяли в плен отряд из добровольцев.
Европа, помнишь, «Ноу» или «Йес»?

Деревня Сендзеёвице, слыхали?
Название запомнили едва.
А там ить наши предки умирали,
Числом их было ровно сорок два.

Гусары из-под Гродно (не из штаба),
Линейные, донские казаки
И во главе их Александр Граббе.
Напротив шашек польские штыки.

Поляки окружали слева-справа,
– Сдавайтесь, казакам пощады нет,
Но шляхтичам-гусарам будет слава…
Огонь из всех оружий был в ответ.

И те, кто супротивиться был в силах,
Сумели перебраться на погост,
И точки огневые на могилах
Для наших братьев был последний пост.

Поляки шли на приступ, но однако
Запомнилась надолго, на века
Отчаянная наша контратака
Десятка русских против их полка.