Лариса Захарова - Мера любви. Избранное

Как много было, сколько сталось!
И ничего не утаю
Я из того, что мне досталось:
Ни преждевременную старость,
Ни юность позднюю мою,
Ни встречу с низостью людскою,
Что будет в памяти всегда,
Сердец величие святое,
Ни чувство близкого покоя
В часы затишья перед боем,
Ни войны тихого труда,
Ни скорби той – мечты о сыне,
Что всех больнее и трудней,
О сердца мертвой половине,
Что не воскресла и поныне,
Когда судьба, придя с повинной,
В класс привела чужих детей…
В любви к контрастам с нею споря,
Я благодарна ей до слез,
Что мой кораблик в общем море
Трепали бури на просторе,
Что счастье, радости и горе
Узнать мне в жизни довелось,
Что путь мой был суров и труден,
Что знала боль, нужду, борьбу,
Дыша с людьми единой грудью,
Что жили мы не как-нибудь бы,
А наши крошечные судьбы
Вплетали в общую судьбу!

По-разному людям дано понимать
И слово, и дело, и счастье свое.
У каждого в сердце – родимая мать,
Но все по-особому видим ее.
С такою улыбкой в глазах дорогих
Лишь мать на ребенка глядит своего.
Хорошая женщина? Да, для других.
И неповторимая – для одного.
Мы Родину матерью нашей зовем,
Но видим по-разному ширь и красу.
Один вспоминает о доме родном,
Другой – о знакомой поляне в лесу,
Для третьего Родина – города гул,
И запах ступеней – старинный, родной,
И с детства знакомый киоск на углу,
И парка культуры каток ледяной.
А я? Помню: вся от волненья горю,
Ступив педагогом на школьный порог.
О Родине детям и я говорю,
Давая свой первый в жизни урок.
Прошло тридцать лет… До последнего дня
С таким же волненьем, как в первый раз,
Я в класс прихожу, то же чувство храня,
И Родина нежно глядит на меня
Десятками юных чудесных глаз.

Не страной с бескрайними полями —
Ты вначале комнатой была,
Где впервые я от стула к маме
Без поддержки по полу прошла.
Раздвигались комнатные стены…
Нас, детей, заботливо храня,
Ты росла со мной одновременно,
Но все так же нянчила меня,
Чтоб потом,
твои невзгоды встретив,
Я, как все, делила их с тобой:
Для детей больней всего на свете,
Если больно матери самой.
Потому тебе, моя Россия,
Ныне исповедаться хочу:
Как пишу стихи свои простые,
Ребятишек грамоте учу,
Как прошло большое что-то мимо,
Как жила для школы, для ребят,
Как, любя, я не была любимой,
Как была любимой, не любя.
Как дано мне было очень много —
Все сердца, что бились в лад с моим:
Ведь дается только педагогу
Счастье, недоступное другим.
Знаю я: ты мне, как всем, поможешь
Жить и волю выполнить твою,
И своих воспитанников тоже,
Как стихи, тебе я отдаю,
Потому что – вольно и невольно,
Счастьем, горем, всей своей судьбой,
Всем, что сердцу радостно и больно,
Я навеки связана с тобой.

Чем больше любим – тем к себе мы строже,
И не по той ли – главной из причин —
О Родине, что нам всего дороже,
Мы чаще целомудренно молчим?
Перед ее величественной былью
Слова – и легковесней, и скудней.
Так меркнут драгоценности любые
Пред полновесным колосом полей.
И воины, что подвиг сотворили,
За Родину, вставая под ружье,
Красивых слов о ней не говорили,
А просто умирали за нее.
Последнее сыновнее объятье
Они дарили ей – и только ей.
И кровью двух на фронте наших братьев
Я причастилась Родине своей…
Как надо нам трудиться, жить и верить,
Чтоб, силы все отдав родной стране,
Любовь и жизнь такой же мерой мерить,
С погибшими вставая наравне?
Гордиться тем, что здесь родился Ленин,
Что им для нас проложена стезя,
Что ласково, не ведая сомненья,
Доверчиво глядят на поколенья
Отчизны родниковые глаза…

Видела болезни и усталость,
А не круг трагических вопросов.
И нередко мною забывалось,
Что отец – писатель и философ.
Я одно девчонкой понимала:
В справедливом гневе был неистов,
И казалось – это очень мало,
Что в двадцатом был он коммунистом.
То, что врач он, – с детства было ясно,
Что в войну больницу спас от белых
И за то, что стал лечить он красных,
Только чудом спасся от расстрела.
Мой отец!
Порой я обижалась
На твои «придирки» и «капризы»,
И казалось – это очень мало,
То, что не терпел ты компромиссов.
Старенький, седой, бородка клином…
Скорбный взгляд и боль могла постичь я.
За страданьем, тягостным и длинным,
Твоего не видела величья.
Сколько было воздуха степного!
А тебе для вздоха не хватало…
Мой отец!
Увидела иного
Лишь теперь, когда тебя не стало.
Слезы, запоздалые упреки,
Сожаленья – все теперь напрасно…
Так приходит свет от звезд далеких
Лишь тогда, когда они угаснут.