Анатолий Иващенко - Окно в небо

Два стаканчика вина
пью за Клио и Евтерпу,
за явленье полусна
с эвкалиптом, лавром, вербой.

Тост и за Океаниду,
за менаду Атлантиды,

за Венеру – пью до дна
два стаканчика вина!
Как желанен музы лик
в тишине прекрасной муки.

Как внезапен встречи миг,
так и вечен час разлуки.
Словно плена пелена —
пью, явленья карауля,
два стаканчика вина
за Сапфо и за Лауру.

Я слышу лепет в сумраке затишья.
Сирень цветёт повсюду целый год.
Она затоны переходит вброд.
Её пытливый взгляд спонтанно ищет.

От душных красок кисти не отмыть.
Как я, рождённый в мае, мог бы жить

без лепета, дарованного свыше,
разбуженного в сумраке затишья.

Как радость с грустью смешана в ветвях,
как день и ночь в одном пятне букета,
она соединяет в майских днях
закат весны и будущее лето.
Сирень… Что в этом слове слышу я?
Лиловый сумрак и ночей затишье,
мотивы нерождённых восьмистиший,
и быль мифем, и боль небытия.

Ночь к земле прижалась, дышит тихо…
Обручусь соломенным кольцом
с Водяной, одетой в ежевику.
Мать украсила её пыльцой.

Перетёрт крапивой тёмный воздух.
Женщина всегда приходит поздно.

Вслед за ней идёт её волна.
Ночь пройдёт, останется она.

Лишь дотронься – пчелами блуждают
взгляды, как колюч её наряд.
В прядь волос соломку заплетает.
Завершим венчания обряд?
Расставайся с прошлым, будь как дома.
Хочешь – стань подводною женой,
Тишиной ночной, у горла комом,
хочешь – ежевичного стеной…

Не спеши, остановись!
Оглянись вокруг, прохожий.
Замирают соловьи,
меркнут розы в день погожий.

Жгут в каминах день вчерашний.
Оправданья топят в бражке.

Совесть тихо позови.
Не спеши, остановись.

Тихо падает звезда,
в драгоценность превращаясь,
укрываются в садах
музы в мраморе плющами.
Миг созвучия лови!
Всё возвышенное с нами…
Не спеши, остановись!
Всё, что нужно – под ногами.

Что-то в эту ночь случится с нами.
От предвосхищений так легко.
Оставайтесь в эту полночь с нами —
вдруг, в окно, заглянет синий конь,

заползёт метелица в блокнот,
где блуждать в подстрочиях дано,

а потом – лететь – куда – не знаю…
Что-то в эту ночь случится с нами…

Как размыта года акварель!
И – размашисто, и неуёмно —
там – бензина пятна, тут – звучель,
здесь – сосульки сладкие на ёлке,
ожиданье чуда в Новый год,
ритуал сожжения желаний…
Что-то этой ночью будет с нами.
Невесомо, сдержанно, легко.

Тише, тише! Всем спасибо
за отточенный спектакль,
флеши фальши, выступ, такт,
и – развенчанные нимбы.

За пощёчин нежных звон,
за галерный хрип и стон,

за акценты и курсивы,—
тише, тише! – всем спасибо.

Будет мниться смех беззвучный
и – нафабренный суфлёр,
с комплиментом взгляд колючий,
жало лжи, бретёра флёр,
и – под маской шип спесивый,
эго сцик, нашёпт вина…
Тише, тише! Всем спасибо
за интригу и финал!

Пусть опадают пух и перья нот,
никто её со мной не должен видеть,
(не нанести нечаянной обиды),
пусть будет всё как есть – наоборот…

Я буду ждать ожившую скульптуру.
Открою и протру клавиатуру.

В прозрачных унисонах дрозд живёт.
Пусть опадают пух и перья нот.

В их невесомости легко обжиться,
и в паузе бездонной утонуть,
достать дневник, и на полях страницы
у юрких почеркушек быть в плену.
Внимать застывшим на губах намёкам,
и… слышать, как хрустит запретный плод.
Пусть опадают пух и перья нот,
с… изяществом каприса, мимолётно…

В конюшне играет корнет.
И в паузах – слышно – «frulato»
губ трогательно-деликатных,
«триоли» копытец на «нет».

Смешалась поэзия с прозой.
Нет боли, неправды. Нет позы.

Как будто, и… времени нет.
В конюшне играет корнет.

Есть для баловства сахарок,
с водою древесная кадка.
Гарцует на крупе тавро.
Взлетают сигналы, каскады,—
три кварты – полгаммы в ответ.
И нет наилучшего места.
В конюшне играет корнет.
Тревожит рассвет капельмейстер.