Елена Федорова - Расскажите, тоненькая бортпроводница (сборник)

Я до сих пор дружна с мамой моего первого мужа Петра. Мы общаемся с Татьяной – первой женой Анатолия. Ее дети бывают у нас. А внучка постоянно передает приветы бабе Мане из Лобни. Она всем рассказывает, что у нее есть бабушка, которую родные зовут: «Добрейшая Ночная Ведьма», потому что она во время войны летала на «уточках».

Оля рассмеялась, представив, как удивительно звучат в устах ребенка эти слова: «Добрейшая ведьма, летающая на уточке», а потом спросила:

– А после войны вы летали?

– Да. В 1947 году Толю перевели в Иркутск, и я тоже начала проситься на летную работу. Пилотов не хватало, поэтому-то меня и взяли.

Летали мы с Толей в разных экипажах, потому что он никак не хотел мириться с тем, что у него жена авиатрисса. Все уговаривал меня приземлиться, заняться домашним хозяйством. А я не могла себе представить жизни без полетов, без неба, без неповторимой красоты и очарования, которую на земле увидеть невозможно. К тому же мой диагноз – «больна небом» – был неизлечим. Только за штурвалом я могла чувствовать себя совершенно счастливой.

География наших полетов была такой: Киринск, Витим, Бодайбо, поселок Мама. Туда везли пассажиров, а обратно слюду, золото, драгоценные металлы. Тогда в самолетах сидения представляли собой откидные металлические лавки, закрепленные вдоль бортов. Пассажиры сидели друг против друга, держа свой багаж между ног. Когда рейс заканчивался, лавки прижимали к бортам, освобождая место под груз. И обратно мы уже летели, как грузовой самолет.

Подлетаем однажды к Батайску, снижаемся по глиссаде, видим, чуть в стороне гроза полыхает, дождь проливной хлещет, а прямо перед нами ясное, чистое, словно умытое небо, будто природа к нашему прилету генеральную уборку сделала. Красота!

Бывали и неприятные случаи. Зимой мы с командиром Меловым попали в сильную снежную бурю. Самолет обледенел и начал падать. Падали с высоты три тысячи метров. Командир вцепился в штурвал и окаменел. Решений никаких не принимает. Молча смотрит в одну точку. Наверное, мысленно со всеми прощался. Высота уже сто метров…

Я не выдержала, рванула штурвал на себя, самолет резко пошел вверх. Поднялись до девятисот метров, выше лезть не стали. Полет завершился благополучно, все остались живы. А Толя после этого полета мне ультиматум выдвинул: «Или семья, или полеты». Пришлось мне с полетами расставаться. Так в 1948 году превратилась я из авиатриссы в маму.

Через несколько лет перебросили нас в Магадан. Жили мы на реке Дукча, которая впадает в Веселую бухту. Наш сын Виктор пошел в школу, а я пошла работать авиадиспетчером.

Работалось мне легко. Все пилоты мои команды беспрекословно выполняли, побаивались «Ночную ведьму».

А когда в 1959 году началось строительство аэропорта Шереметьево. Толю перевели в Москву и назначили старшим диспетчером авиационно-диспетчерской службы в новом строящемся аэропорту. И для меня работа нашлась. Я стала диспетчером информационной службы. А в 1967 году получила предложение возглавить новую службу бортпроводников.

– Подумать только, – рассуждала я тогда, – выходит, что профессия стюардесс появилась на девятнадцать лет позже профессии авиатрисс! Первой стюардессой стала американка Элен Черчь Маршал в 1930 году. А в России первой стюардессой стала Эльза Городецкая в 1933 году. Несколько месяцев она была единственной русской стюардессой. Все остальные девушки боялись высоты и неженского труда. Ведь первые стюардессы должны были носить багаж пассажиров, гонять в салоне мух, не забывать вытряхивать пепельницы. А пассажиры усаживались в плетеные, складные кресла-шезлонги и периодически поглядывали за борт, наблюдая за полетом.

После этого прошло более тридцати лет, прежде чем появилась целая служба бортпроводников, которую мне и предлагали возглавить. Я согласилась, не подозревая о той закулисной возне, которая начнется за моей спиной…

То главному бухгалтеру подавай пальто как у стюардессы. То его заму срочно нужны английские лекарства… Разумеется, за все эти блага должен платить «дядя», то есть бортпроводник. Меня такие просьбы возмущали до глубины души. Не привыкла я жить за чужой счет, никогда чужого не брала, да и другим не позволяла.

Короче нажила себе врагов. Начались проверки, которые, разумеется, никаких огрехов в работе службы бортпроводников не нашли. Наоборот, члены комиссии удивлялись, как это мы умудряемся так честно работать в наш век, когда все пропитано ложью, взяточничеством и завистью. Разводя руками, комиссия уезжала.