Сергей Черсков - Сборник редакторских анонсов литературного портала Изба-читальня. Том первый. Поэзия и песня

Подобно зверю в кварцевых часах,
Что крутит время, спит на небесах,
Питается отбросами мгновений,
Уже прожитых, выжатых как жмых,
А ты за ним воробушком летишь
По буковкам своих стихотворений.
Они как храм, и купол наверху
Словесную прополет чепуху,
И в небо тюбик выдавит молитвы,
И ляжет рифмой благородный слог,
И по-житейски прикоснётся Бог
К твоим устам, и вы как будто квиты.
А где-то там свой живописный вздор
Раздаривает нищим Сальвадор,
Как ангелам, на землю льющим семя,
И по златой реке его души
Туда, где свет и медные гроши,
Течёт, течёт резиновое время.
Да ты и сам так гуттаперчев в нём,
Что истекаешь крыльями в проём
Его дверей заоблачной погоды.
Но днём уже, сложив свои крыла,
Ты вновь, Пегаса взяв под удила,
Пройдёшься аки посуху по водам.
Не думай ни о чём, так и иди
С проросшими отростками в груди
Сердечных роз, бутоны словно пули.
И за спиной опять стучат часы,
И зверь неописуемой красы
Ложится рядом, время карауля.

Даты и сроки не знают пощады.
В детском вопросе не грубость, но жалость:
«Скажешь ли ты, возвращаясь к началу,
Скажешь ли ты –
Я когда-то был счастлив,
Там,
На земле?..»

Пахнет белой палатой
Память.
Чернеет на фоне больничной
Белой стены острый профиль.
Молитвой
Держится пульс, и дыханием слабым
Теплятся белые губы.
Я верю.
Верю и жду.
В тишине сокровенной
Льется в тебя сквозь пронзённую вену
Веры моей чистота и безмерность…

Было.
Из осени поздней, метельной
Ты возвращалась смиренно и кротко
К нам,
И дрожала нетленной искрою
Божья Любовь в оживающем теле.
Было.
Огромное вечное небо
Маминых глаз обняло без остатка
Душу мою.
Ты спросила устало
Теплого чая и белого хлеба.
Сидя в подушках, ты грела в ладонях
Руки мои,
И витали над нами
Ангелы…
Было.
Сжимается память
До упований –
Недельных,
Недолгих…
Даты и сроки не знают пощады…

Даты и сроки не знают пощады.
В детском вопросе не грубость, но жалость:
«Скажешь ли ты, возвращаясь к началу,
Скажешь ли ты –
Я когда-то был счастлив,
Там,
На земле?..»

Я вижу странное… На христианских
Костях, потворствуя толпе слепцов,
Порок юродствует в безумном танце,
И блуд актерствует, сокрыв лицо.

Вновь, исповедуя чужие догмы,
В угоду площади хрипит трибун,
И вор под знаменем идеи вздорной
Вновь словом краденым зовет на бунт.

Червь черной зависти снедает волю
К сопротивлению призывам – грабь!
Я вижу страшное – вновь режут волки
Овец беспомощных у входа в Храм.

Грех лжесвидетельства вновь ставит веху
В пустыне совести, и мы, стыда
В душе не ведая, Святую Веру
На поругание спешим отдать.

Вновь тонет праведность в песках зыбучих
Всеотрицания. Вновь ангел зла
На обезглавленных церквях беззвучно
Бьет в безъязыкие колокола…

Я вижу…

Топят печи в Сибири. Доныне
От издревних, забытых времен
Топят печи. В распахнутый, синий
До растроганных слёз небосклон
Поднимается дым. В пребогатом,
Изобильном по горло краю
Топят печи. Когда-то… Когда-то
Я ушёл от морозов и вьюг…

Бьются волны в бессильную память.
Бьется боль – за ударом удар.
Снится мне: под густыми дымами
В заповедную зимнюю даль,
Взяв к себе наши зябкие души,
Никого не виня, не коря,
Пароходики русских избушек
Уплывают по снежным морям.

Не спеши, купчина. Отдышись…
Все корысти – тлен и суета.
Всяких выгод значимей – гроши
За Иудин поцелуй Христа.
Всякой мзды ценнее – перезвон
Тридцати серебряных монет,
И барыш за Господа – резон,
Всех иных весомей и прочней.

Отдышись, купчина. Оглядись…
Золотые горы в закромах
Супротив умения гвоздить
Руки Божьи – безотрадный прах.
Ничего не значащая пыль –
Блеск и пышность банковских темниц
Против счастья крикнуть из толпы
Радостно и истово: «Распни!»

Оглядись, купчина – ты купил
Всех и вся и всех и вся продал:
Мать, отца, родительских могил
Тишину, отеческую даль.
Но… Спаситель выдан для креста –
Не тобой! Он продан – не тобой!
Плачь, купчина – длань твоя пуста,
И душа пуста. Взирает Бог