Сергей Черсков - Сборник редакторских анонсов литературного портала Изба-читальня. Том первый. Поэзия и песня

– Натяни-ка, зима, – ты кричишь… – Натяни-ка поводья –
декабрист расцветает в душе… и поёт благодать
вопреки холодам!

Мы проехали вёрсты
и устали в дороге, сбиваясь всё время с пути…

Декабрист расцветает…
Подумаешь – как это просто –
непогоде назло и теченью упрямой реки…

Ты не верь пустякам…

Даты не сгинули втуне –
Даты – горят!
Двадцать второе июня…
Три – пятьдесят.
Три – пятьдесят – в это время
Солнце взошло.
Мир… он не вышел из тени.
Время пошло –
Десять… и все ещё живы!
Десять минут тишины!
Десять… до первых разрывов,
Десять минут… до Войны…

Четыре огня и четыре сосуда.
Фиалковая высота,
Где звёздное небо и солнце – посуда
Для тайной вечери Христа…

Чего же ты просишь? Чего же ты хочешь?..
У времени короток путь.
Танцуют канкан тёмнотелые ночи.
Так пой же! О прочем забудь.

Забудь полувросшую в землю сторожку
И магний тоскующих лиц,
И небо, где ворон кружит осторожно,
И злобу запретных границ.

И время взовьётся, и когтем царапнет
Костлявую грудь бытия…
Гляди, как с небес, да по звёздному трапу,
Спускается осень твоя.

Сухая колкость сена
усталости приятна,
скрипя, телега катит за машущим хвостом.
И вечер, в темно-сером
тумане лес упрятав,
съезжает вместе с нами под горку за мостом.
А память возвращает
размаха вольный веер,
коса звенит упруго сквозь зной и комарьё.
И день душа вбирает,
где пряно пахнет клевер,
где конь везёт с натугой сокровище своё.

Стихи на Байкале писать не пристало:
Здесь властвуют духи природных стихий.
Поэту пристало вернуться с Байкала,
Встряхнуться устало и сесть за стихи.

И кухонный стол под обложкой блокнота
Привычно вздохнёт от ночного труда.
Стихи на Байкале писать не охота.
Байкал, он и сам – стихоплёт хоть куда.

Поэмы ветров и распадков верлибры
Впечатаны в книги нетронутых скал.
Здесь в моде иные слова и калибры.
Здесь могут творить только Бог и Байкал.

И даже шаман тажеранской породы,
Камлающий с бубном на гребне холма,
По сути, камлает одни переводы,
Сводя мимоходом народы с ума.

Окончив камлать, он вернётся с работы,
Свернёт атрибуты, отбросит года.
И кухонный стол под обложкой блокнота
Привычно вздохнёт от ночного труда.

Но он-то – шаман, он – частичка Байкала.
А нам-то с тобою, творцам чепухи,
Стихи на Байкале писать не пристало:
Здесь властвуют духи природных стихий.

Влюбившись в Петрарку, Лаура несла несусветную чушь,
Не то, чтобы конченной дурой, но просто на фоне стихов,
Словами простыми возвышенный мир не порушь,
Когда говорят трубадуры, сияет гармония слов.
И в этом сермяжная правда. И звуки поэта легки,
Для Педро Варгаса – Гранада, как голубь слетает с руки,
Как вязь из рифмованных строк, слетает с обветренных губ.
Кто пишет стихи – одинок, кто грезит стихами, тот друг,
Кто с неба слетает – тот враг, тот ищет земные грехи,
И каждый возвышенный – раб, и каждый униженный – хил.
И ветер поёт как трувер
На сказанный чей-то манер.
Влюбившись в поэта, не жалуй в себе утолённую блажь,
Ты – просто ступенька, пожалуй, к Божьим вратам, где мандраж
Предчувствуя, стих осязая, он дышит как загнанный зверь,
А рядом уже отворённого рая покоится дверь,
Тебе тот не ведом чертог,
Кто любит творить – одинок.
Закрой золотые глазницы его неуёмной души,
Как пальцы вдруг на плащанице оставят чудовищный след
Земным, неэтическим, плотским навеки его заглуши,
Он будет твоим повсеместно, его поэтический бред,
Далекий от тяги любовной, депрессией ты назови,
В болезнь парадокс возведи откровений итог
А рядом, его преступи, обнажится порог
Земного блаженства, порочной и нежной любви.
Где каждый возвышенный – раб.
Где каждый униженный – слаб.
Где ветер дудит в дуду
В пустом гефсиманском саду.