Раиса Моргунова-Кремена - Зеркало моей души. Книга 1

Комок, окровавленный снега,
Казалось, что может спасти.
Господь, упаси, кто б то не был,
На страшном, опасном пути!

Лишь только на сутки шестые,
Чуть с неба сошла пелена,
Нашёл вертолёт их живыми,
Была ещё помощь нужна.

Над пропастью хвост вертолёта,
Нос его – чуть держала скала.
Отвага и воля пилота
Обеим их жизни спасла.

Потом Душанбе и столица,
И множество госпиталей.
Ночами в бреду, будут сниться
Часы жутких, страшных тех дней.

Хирурги, слезу утирая,
Сказали: «Ты смерть победил,
Хоть ноги тебе отнимаем,
Ты будешь ещё полон сил».

Сибирский характер и воля,
Стремление жить, только жить!
Ему ампутации, боли
Позволили всё пережить.

Коллеги, друзья были рядом,
Уменье и опыт врачей.
За подвиг ему – жизнь награда!
Ценить её стал горячей.

Ему был примером Маресьев
И рядом супруга, любовь.
Что в жизни бывает чудесней?
Он встанет на ноженьки вновь!

Пускай не свои, ну и что же?
Он духом не пал, он живёт!
Со сказкой судьба его схожа,
А жизнь – это тоже полёт!

Певун и товарищ отличный
И юмор его не затих.
Его воспеваю величье,
Ему посвящаю я стих!

Горжусь с ним я дружбой, поверьте,
Склоняюсь пред ним головой:
Он трижды клинической смерти
Не сдался, остался живой.

Россия рождала героев всегда,
Бывало, что жизнью своей, иногда,

Они рисковали, спасая других.
И помнить мы свято должны все о них.

И брать с них – с героев, достойный пример,
Отдавшим другим свои силы без мер!

Глаза заполнены слезами,
И стиснув зубы, мужики,
Деды с седыми головами,
Сжимают в гневе кулаки.

Без слез, без гнева и без боли
Как это можно пережить?
Детей в одной Бесланской школе
Смогли бандиты заложить.

Наверно, живы еле-еле,
Вторые сутки без еды,
Медикаментов и постели,
Им не дают простой воды.

Да то не люди и не звери…
Мир потрясла такая весть!
Ведь боль утраты и потери
В животном мире даже есть.

Какими высказать словами
Ту боль и гнев за беспредел?
Родные, близкие мы с вами,
С надеждой делим тот удел.

Не спит страна, волнуясь, мама
Детей отправит в школу вновь.
Гарантий в этой жизни мало,
От страха стынет в жилах кровь.

Быть безнаказанным на свете
Да сколько может тот террор?
Страдают взрослые и дети,
Для человечества – позор!

Струной натянутые нервы,
Жара и страх и жажда пить.
Второй был день страшней, чем первый,
Но всем хотелось очень жить.

Надежда всех не покидала,
Но грянул взрыв, потом другой…
И триста тридцать жизней пало,
Как оправдать садизм такой?

Стреляли сзади, детям в спину
И ужас гнал тех малышей.
Бежали прочь, свой плен покинув,
Их стоны, крики до ушей

Неслись, сливаясь со страданьем,
Одним дыханьем над толпой.
Забыв о страхе, чине, званье,
Спасал ОМОН, прикрыв собой.

Висела жизнь на нитке тонкой,
Солдат не думал, только знал —
Он должен донести ребенка,
Сраженный пулею, упал.

Без пищи, без воды морили,
Их школу превратили в ад.
Чего хотят, – не говорили,
Стреляли в спину всем подряд.

Мир содрогнулся возмущенный,
Так это страшно пережить!
Никто из нас не защищенный,
Но каждый хочет ещё быть.
Беслан надолго боль запомнит,
Там нет чужих, там все – родня.
Бедой там каждый дом заполнен
Одной с сегодняшнего дня.

Детей хоронят в школьной форме,
Как будто вновь они придут.
Лежат в гробах они покорно,
Навечно там найдя приют.

На первый шли урок с цветами,
Цветы на кладбище теперь
Горят как кровь, как гнева пламя,
За сотни страшных тех потерь.

Потряс весь мир, сердца и души
Конец трагедии такой.
Да будет ли террор нас слушать?
В церквах поют за упокой.

Террор, как язва расплодился,
Свой, совершая беспредел.
Беслан наш кровью расплатился
За политический пробел.

Страна скорбит, свечей дыханье
И плачет траурный набат,
Напомнив нам про боль, страданья
Бесланских взрослых и ребят.