Вероника Батхан - Зеркало изо льда. Стихи

Ты сотню раз твердила мне «Уходи»,
А я упрямо возвращался назад.
Но каждый выход – это шрам на груди.
Мне опостылел записной зоосад.
Я капитан дырявой лодки «Люблю»,
Портной без порта, Черный Плащ без плаща.
Торпедным залпом моему кораблю
Твое «Прощай».
Вино неволит, анаша гоношит,
Иду по водке, соблюдая кашрут.
Седьмые сутки беспробудной души
Я выбираю непутевый маршрут.
В кабине МАЗа, на краю колеи,
Один на трассе под дождем до утра,
Я вспоминаю злые руки твои,
Твое «Пора!»
Лежит на сердце неоконченный груз.
Минуя мины маяков и оград,
За двести двадцать мой стремительный блюз
Летит по трассе Петербург-Ленинград.
Направлю лодку к никаким берегам,
Волшебной скрипкой паруса окрылю!
Витым канатом по обеим щекам
Твое «Люблю…»

Как сохнет слово в глотке затыкая собой воздуховоды языка,
Такая скаковая поступь сердца. Цок-цок, маэстро Герцевич, конец —
ЗеКа в загоне нового закона читают ветхий выцветший завет.
На ветке века горькие гранаты. Где ты, с татуированным табу
На лбу богини, Гера Геростратов? Саратов стал Самарой, оттого
Мы все самаритяне. Корку хлеба пихаю в каждый пересохший рот,
В ответ цветет смоковница Содома. И, принимая роды на снегу,
Ты портишь кровью суетные руки. В бессилии своем спроси – солгу,
Что жизнь идет кошачьими шагами по крыше мира. Там, где будет Храм,
Сегодня спит ошибка Мураками. Обрывки драм и дранки старых рам
В одном костре за шкиркой Галилея. Но вертится за смогом сигарет
Земля. И отгорает Галилея. И назревает зноем Назарет.
Такая Иудейская пустыня, глухая, как еврейская тоска…
А слово у зубов ледышкой стынет и держит строй на грани языка.

Прошлогодние обиды
Снегопады замели.
В зимних гаванях Тавриды
На приколе корабли.
За дымком печных окурков
Легионы голубей.
В переплетах переулков
Заплутаешь – хоть убей.
Ангелочки белой глины
Расписное баловство
По обветренным витринам
Караулят Рождество.
За окошками решетки,
На дверях висят замки.
Непотребные девчонки
Зажигают маяки
Ровно в полночь. Остальное
Засыпает на закате.
Полотенчико льняное
В головах моей кровати
Будто шепчет: Спите страны,
Где уже не побывал.
Баю-баю ураганы,
Маргариты, Дон-Жуаны,
Львы, драконы, великаны,
Баю-баю, карнавал.

Качается небо на божьих подтяжках,
Летает и кружится шар голубой.
С похмелья в России, как водится, тяжко,
Спросонья в Холоне я встречусь с тобой.
Постели и сети – моя Палестина,
Цирюльничий тазик – защита твоя.
Соседка Мария зовет на крестины,
Соседка Агарь с животом без жилья.
Вот так и живем, уважаемый ребе,
В столице холера, на кухне бардак.
Всяк пасечник думает только о хлебе,
Симфонию свиста постигнет лишь рак,
На шкурке МК поскользнется политик,
По трассе М10 пройти не дано,
На ванную гладь белокафельных плиток,
Жених разольет золотое вино.
Шампанское, Шула, невеста, пастушка,
Вольно ль променять монографию слов
На форму «Гивати» и пушку за ушком?
Согласный салют сокровенных стволов
Приветствует солнце и утро в натуре.
Качается шарик – попробуй поймать —
Как порванный парус в объятиях бури,
Как возглас лирический «Еб вашу мать!».
Вот так и умрем? Не дождетесь, мессия.
Вот так и оглохнем? Остыньте, мессир!
Мастак Моисей перебрался в Россию.
Мы слопали дырки, оставили сыр
Такой золотой – подойдите к балкону —
Головка сияет под видом луны.
…Полночи покоя – для пеших и конных,
Вязь воска и хруст полотенец льняных…
Лайла тов!

Я вернусь? Я вернусь. А куда возвращаться потом,
Ностальгия не мест, но событий, созвучий, союза.
Я вернусь… Где мой город? Где царский, где девичий дом?
Где парад площадей? Где червонное золото блюза?
Кто подаст на прощанье – не хлеба, а вечной любви,
Сохранит на груди фотографию в желтом конверте.
С остановки трамвая продует в ушко «се ля ви»
Серый ветер, заложник своей кочевой круговерти.
Только пыль подворотен, парадные злые замки
Да душок нищеты – не ищи адресов и знакомых.
Чьи-то дети на лысом асфальте, ломая мелки,
Расписали сюжеты от ломки, инфаркта и комы
До добра на двоих, на троих, на скольких повезет.
Вот уют, пять углов и бессмысленный поиск шестого.
Начинается сон. Сладко кружится сказочный зонт.
И манчжурит шарманка, шепча: время тронется снова.
Кто поверит? Хоть раз окунувшись в Неву,
Кто войдет в эту маслено-мутную, стылую воду,
Присягая на верность гранитному дохлому льву?
Были проводы вон. Грохотали по рельсам подводы.
Колыбели квартир, лабиринты бездонных дворов,
В Петропавловске полночь, диндон, позывные куранты.
Раз под грузом тельца развалился отеческий кров,
Блудный брат, верный брат мы с тобой наравне эмигранты.
Я вернусь! С самолета, как есть, второпях
Позабыв прикоснуться губами к сырому бетону у трапа,
В город пламенных флагов и белых посконных рубах,
Где творят корабли, и слова выбирают, как рапорт,
Точный, вечный доклад о любви…
Я – вернусь?