Артемий Храмов - Источники. Катарсис

Стрельнуло в ухе – все сильнее ветер.
Погряз в работе, будто бы в болоте.
Как будто в золоте, по факту – в позолоте
И сидя на «двуногом табурете».

Ладонью потной ухватившись за рычаг,
Наполнив напоследок для собаки миску.
Уйти, оставив лишь внизу приписку:
«Я вынес это все один, на собственных плечах!»

Старайтесь делать все, чтобы глаза ее всегда горели,
Чтоб сердце лишь от счастья трепетало.
Тепло ее бесценных рук храни, которые тебя с рожденья грели,
Потуже шапку, шарф, повыше одеяло.
Будь благодарен Богу за его творение!
За то, что создал МАТЬ – кумира, образец смирения.
Смотри в глаза ее с великим вдохновением,
Цени с ней проведенные мгновения.
И миллион цветов, конечно, мало,
И сотен звезд, и тысяч комплиментов…
Потуже шапку, шарф, повыше одеяло —
Все бескорыстно и без лишних сантиментов.

Пять долек апельсина, два яблока, три груши…
Ты любишь? Очень сильно? Тогда изволь послушать.
На свете не бывает любви простой, беспечной,
Влюбился кто «взаправду», «голодным» будет вечно.
Яблоко засохнет, груша почернеет —
И с любовью также: без нее – грустнее…
Надкусить все фрукты не старайся сильно —
Всегда будешь помнить «вкус первого апельсина»

Не знаю, что так заставляет
Ловить губами каждый ее вздох,
Застигнутый врасплох,
Почти издох. Оглох.
Ища подвох.
Она все это позволяет.

Ресницами щекочет руки,
По ночам спит на груди.
Боясь с ума сойти.
Сойти с пути.
Все позади.
Лишь в комнате слышны глухие звуки.

И угасающей свечи потуги,
Почти невидимые тени на стене.
Что сейчас в цене?
Кто в стороне, кто – на войне.
Кому и одному «вполне»…
А кто и вовсе на девятом ада круге.

Придет весна.
Что греть должно, согреет точно.
Жить порочно. И прощать заочно.
Как будто по каналам водосточным.
Теперь уж точно
Скажешь – влюблена.

И отразишься в тысячах зеркал,
И в тысячах оконных рам, в воде канала.
В стекле бокала. Доиграла?
На всех вокзалах, у причала
Понимала,
Что это он – тот, кто тебя искал.

И ветер челку потрепал.
Как намекал.

Хочешь, я поставлю заплатку
На груди твоей? Чтобы не дуло.
Без Сердца в груди не сладко —
«Повезло тебе. Фартонуло!»

Ты его отдала за копейки,
за три слова, прошептанных в уши.
Без него воздух влажный и клейкий.
«Без него» или «с ним» тебе лучше?

Вот так просто – ворвался и вырвал,
На груди оставив сквозное.
Ты думала, он тебя выбрал?
Что задела что-то живое?

Хочешь, поставлю заплатку?
Или вставлю новое Сердце?
И заполню его без остатка,
Чтобы дать душе отогреться.

Ты прости меня, если так резко,
Если сказано грубо и криво.
Как по мне – так «пронзительномерзко»
В двадцать пять быть несчастливой.

Будь ты хоть под литром текилы —
Вопреки потаенным желаньям,
Нужно найти в себе силы
Не верить красивым признаньям.

А Он все это время жил в тебе —
Смеялся, плакал, нежился в постели,
И каждый божий день Он проводил в борьбе,
Пытаясь выжить в этом бренном теле.
Что на деле?!

С тобою вместе слушал аромат
Горшка с геранью, запах сигарет,
С тобою вместе провожал закат,
С тобой встречал божественный рассвет.
Ответа нет.

Он чувствовал все кожей, звуки слышал.
Он был одним. Он был толпой.
Он как и ты гулял по старым крышам
Все это время жил в тебе. Он был тобой.
С небритою щекой.

Он долго Человеком оставался,
Борясь за шанс стать частью Твоего
Пытался.
Пробивался.
Потерялся.
Попробуй снова вырастить Его.
Из ничего.

Позволяем мыслям быть сильнее
Чувств, желанья, тяготы земной.
Платим дорого за каждое творенье,
В каждом ищем каплю вдохновенья,
Не боясь прослыть героем преступленья
И казаться политической ханжой.

Венчаны стихом… Ну, что ж, пожалуй, правы!
Не с маленьким мирком – с большой Вселенной.
Таят в себе полтонны откровенной
Отборной «драматической отравы».

Вдобавок ко всему – три литра мысли,
Пять пачек мудрости по сто пятнадцать грамм,
Немного грусти и печали (да и те не так давно прокисли!),
И ложка дегтя с медом пополам.