Артемий Храмов: Источники. Катарсис

Нас всегда заменяют другими,
Сколько б пользы мы не приносили,
На коленях прощенья просили…
Нас всегда заменяют другими.

Нас всегда заменяют другими,
Чтобы жизнь почувствовать снова.
На тех, кто поймет с полуслова…
Нас всегда заменяют другими.

Окурок, раскисший в луже,
Уставился цепким взглядом:
В прошлом – актер Мулен-Ружа,
Сегодня – бумажка с ядом.

В минувшие дни weekendа,
Для одних мы стали чужими,
Для других – просто вышли из тренда.
Нас всегда заменяют другими…

«Что тебя гложет? Что-то случилось?»
Всюду волнение, всюду вопросы.
Врезалось в кожу, внутри надломилось…
Из друзей – только холод и две папиросы.

Папиросы из желтой советской газеты
С запахом краски и привкусом серы:
Тлеют великие оды, памфлеты,
Как европейцы в разгаре холеры.

Тлеют как кто-то, съедаемый раком;
Как организм, который распорот;
На волоске, как солдат из Ирака;
Так догорает захваченный город.

Тлеет надежда на светлое чувство,
Тлеет и гаснет умение «верить».
Тлеет забвенно, и даже искусно.
Выход один – начать лицемерить.

Вы при себе вопросы оставьте —
Зачем вам чужие никчемные темы.
Будьте и дальше частью системы —
И на груди своей орден поправьте…

Довольно притворства! Ты еще молод!
Довольно паскудного, мнимого счастья.
Страшен ли вечный, бастующий холод?
Можно сгореть в «огне безучастья»?

И спрыгнув с последней ступеньки досрочно,
Вырвав последние строки из песни,
Стать, наконец, до костей непорочным —
В этом вся суть бытия. Хоть ты тресни…

В голове то шепот, то канонада,
В груди – птиц иссиня-черных стая,
Выклевав путь, нарочито выйти пытаясь
Из девятого круга замшелого ада.

Удары грязного клюва упрямы,
Сильней и разъеденной плоти звуки,
Связаны ноги, заломлены руки,
Над зловонием черной компостной ямы.

Глухие удары – в ребро, под ключицу,
И запах стал явно знакомым, до боли.
С чем же внутри мы так яро боролись?
…Стая вырвалась. Миг. Уже на границе.

До этого хоть что-то, но все-таки было.
Что сейчас? Уродливая дырка на груди.
Дотлело тело. В голове лишь: «Господи!»
На месте сердца только хлюпает уныло.

Все это было.
Все остыло. Все уплыло.

Купи себе устройство «Забывать».
Заклей дыру. Закрой глаза. Ложись в кровать.
Пока по новой «стая» не накрыла…

И пусть никто не будет одинок…
Пусть не у каждого в груди надежды огонек искрится…
Быть сложно одному, хоть одиночество – и не порок —
Наедине с собой: как будто счастлив, притвориться.

И делать вид, что дело есть кому-то до тебя,
Как будто у кого-то есть нужда в твоем существованьи,
На деле – перед зеркалом мы репетируем признанья
И думаем, что проживем всю жизнь любя…

И пусть никто не будет одинок! Вот просто ПУСТЬ!
Пускай у каждого найдется половинка.
На Рождество сугробом станет мелкая снежинка —
Ты тоже – часть чего-то бОльшего! Не трусь!

До крови напрягая без того уставший взгляд,
И сжав кулак, ногтями раздирая на ладонях кожу…
При всем желании вас более не потревожу —
Вы больше не услышите мой истеричный звукоряд.

Вам больше не почудится тоска в моих глазах —
Вам глаз моих вообще не видеть боле,
Вам голос мой теперь, что ветер в поле —
Пронесся мимо, заплутавшись в волосах.

При встрече вам не сжать моей руки
И не коснуться губ моих губами —
Невыносимо жаль, что жизнь цинично сталкивает лбами
Да тошно так, что напрягаем желваки.

Свербит нутро при встрече и дрожат коленки,
Моргать до слез – в глазах песок,
Создать событие всего лишь выстрелом в висок…
Не вспомнят даже автора нетленки.

Смой грим! Откройся! Покажись, ублюдок!
Кого хранишь за маской Суперсчастья?
Любителя разврата и безвластья,
Который думает, как ублажить желудок?

Руби с плеча! Чего уж мелочиться?
И в пух, и в прах, налево и направо.
Чтоб каждый взгляд потом не выглядел лукаво —
Кто знает, может что со временем случиться…