Симона Гауб - Качели. Стихи

Понимаешь ли, что если это на всю жизнь, то я могу не запасаться впрок сексом и лаской? Обнимаешь ли, принимаешь ли каждый мой -изм – я не буду сиять маяком в ночи, и по пальцам ток не гоняют гормоны. Я тогда просто утону. а что от утопленника – толку? Я могу положить корону и обручальные кольца на полку, и смотреть на этот бесполезный трофей. но не так, как я смотрю на весну. Она – скоротечна, а ты предлагаешь мне вшивую вечность, и никаких гарантий, никакой страховки на тот случай, если вечности не существует.

Но кого вообще в припадке чувств это волнует? Кого интересует всякая метафизика, когда там в штанах жарко стало? Ты вообще можешь думать? распахнуть злосчастное одеяло и предстать голеньким перед соседским богом?

Ты имеешь право на такие сюрпризики?

Думаешь, тебе всегда будет мало? А ведь когда-нибудь станет много, и ты себя спросишь, что ты вообще тут делаешь, и почему, и что ты нашел в этом человеке, которым теперь пресытился? Зачем обещал вечность? Зачем ты заспиртовал весну, и почему она теперь стала невкусной, с этиловым о-аш, куда делась небес акварель и кто смыл белых цветов гуашь?

Куда уходят чувства? может быть, они как трава – хороший будет чай, если это искусство, а если их никуда, то они перегноем станут к ноябрю, а в июне уже – сорняками.

Почему всё невечное я люблю – да потому, что оно вечность не обещает – неподвижную, сонную, скучную. Будь я бессмертной – суициднула бы собственноручно. Так почему же сейчас занозами в пальцы, и криками из глупого сердца летят эти воспоминания о тебе, и о том, как мы были сиамскими близнецами, о нежности, и приятно текущем времени и совместных планах, о том, что ты любишь когда мало соли и много перца, на руках линии о судьбе, концепция предопределенности нашей встречи, конфеты в карманах и в сумке твоей шоколад «от японки». Мои дрожащие от вибрации голоса твоего, перепонки, наши неравные споры, крыши и грязь твоего городка родного – я плачу, когда вижу подобное. Я хотела б туда вернуться, это кое-что уникальное для меня. И вот это спокойствие, пыльное, медленное, вальяжное, жирная колбаса с макаронами и печенье.

А сейчас у меня одинокие воскресенья, и обычно мне это очень нравится, прямо скажем, и вообще я остерегаюсь всех этих сраных вечностей. Но тогда получается, что ты меня обманул. Конечно, любой может передумать, и всё нормально, если логику взять и сильную лупу, и всё между нами прошлое рассмотреть…

Рассмеяться и пропотеть, Но всё равно, пока я строю планы и анализирую, в уголочке плачет сердце глупое.

Бесстыжий, счастливый май тянется бесконечно – годы годов, твердеющим мёдом. Над нашими головами кружатся чайки, вороны и голуби, небо светится неприлично ласково. Время на солнечных часах всегда показывает жаркий полдень.

Все дороги вокруг ведут нас в одну и ту же сторону. Все птицы кричат об одном: СЕЙЧАС.

Нет никакого вчера, никакого завтра, только застрявший между стрелками, как огромный блестящий жук, неистовый май.

Смерти нет. А движение бьётся внутри. Всё что снаружи – внутри.

Я смотрю на тебя из всех времён, как светила смотрят в космоса пустоту, испещрённую точками света, веснушками и улыбками твердых тел.