Симона Гауб - Качели. Стихи

В своей уникальности – банальная женщина,
Всё те же чулки, всё те же мечты.
бежишь от рутины, впадаешь в депрессии,
как будто не ты.

И больше возможно, и в свете неистовом
Ты тонешь так искренне, снова, опять,
В своей уникальности – банальная женщина,
В банальной любви уникальная Блядь.

Апрельский воздух стал для меня
смрадным и однобоким.
В кольце родственных и интимных связей
становится тесно.

Я бы трахнула Марианскую впадину,
просторную и глубокую,
Если бы у меня был член,
и он был Эверестом.

писать стихотворения со скуки
не лучше, чем былое вспоминать,
лежать и через ночи мокрый шепот
ловить ветров несрезаную стать.

когда за дверью колосится осень,
а от поэтов осени тошнит,
когда любое слово клонит в вечность,
особенно, вдолблённое в гранит.

когда ластится под руку голодный
до человеческих объятий кот,
и скачут тени прошлого, как мыши,
и хаос сделать вывод не даёт,

мешает мысль закончить и повесить
на гвоздь, торчащий голо у двери,
картиной завершённости поэта
и жертвой всех сезонных аллергий.

писать стихотворения со скуки
не лучше чем рыбачить со стыда,
без вдохновений – вены-реки-руки,
а чисто так, как будто чисто тайд.

Давай заставим бога съесть запретный плод,
Тогда все люди стали бы свободны,
Он ждал на небесах нас в новый год,
А так – он примет грех наш первородный.
И будет на земле он среди нас,
Оставив сад эдема к запустенью,
С тобой и мной он будет глаз на глаз,
Творец, что равен своему творенью.
Я буду по утрам его поить,
Как и тебя, фруктовым сладким чаем,
И если он захочет с нами жить,
Мы всё о мире, стало быть, узнаем.

А сможет бог в искусстве повторить
Свой бесконечно пылкий акт творенья?
И сердце каждое заставить позабыть
Последствия его грехопаденья?
Не думаю, что сможет жить в словах
И к музыке живой наш бог способен.
Ему не ведомы позор и страх,
А музыка – печаль и страсть, и боль,
И жалость, что уходят навсегда
Из нашей жизни лучшие моменты.
Рождаются и гибнут города,
Людские жизни рвутся, словно ленты…
Как сможет бог наш музыку понять,
Когда он положил нам боль и бренность,
А мы ему в ответ – ни дать ни взять
Мелодий новых яркость и бесценность.

Красные цветы гнутся под ветром,
Как пузыри мечты лопаются с рассветом,
Давятся не-ответом,
Люди невиданной красоты.
Стрелы дождя пытаются расстрелять землю,
Молчать и ждать, хотя не приемлю,
Всё вывожу на мель я,
Где сияет и пышет жар.

Матовые подсказки в стране стен молчаливых,
У каждого свои сказки, свои ливни.
Выбор – удел счастливых
И тех, кто не носит маски.
Тихая эволюция, из заточения в разуме,
Мысли собьются в одну все сразу,
Приписывая нам маразм,
Радуги снов на блюдцах.
Может, вернёшься ты, пусть давно отпетым,
Красные цветы гнутся под ветром,
Ждут моего ответа
Дороги невиданной широты.

Ночь кажется нелюбимой,
Плачет, стучится в стекло,
Крики мимо ушей.
Нам тепло на задымленной и запаренной кухне,
Оттягиваем момент, перед тем как в сон бухнуться,
Оттягиваем лямки, чтобы ударить больней.

Ночь кажется непрожареной,
Портится, хнычет, зовёт,
Время застыло в прострации.
Услужливый лёд позволяет расширить границы терпения,
Пьянит неизбежность и карнавал вялых прикосновений,
Пьянит нераскрывшийся страх твоей оккупации.