Александр Лынник - Мой Гамлет. Стихи, проза

Под контролем шаги
И про нас знают всё,
Мы идем по пути —
Кто наверх, кто на дно.
Нарушая табу,
Правду учат кнутом,
Ложь выносит поток,
Хоть подбито крыло.

Мироточит с небес
И мы с верой идём,
Что простят нас не здесь,
Это будет потом.
Нас не надо учить,
Жизнь научит сама,
Как идти по пути,
Где есть свет и есть тьма.

Он на пляже не тронет барсетки,
И глаза в кошелёк не скосит,
Для него миллионы – конфетки,
Миллиарды – его аппетит.

В Кабардинке другого вор сорта,
Не домушник он и не щипач,
Даже александрийского форта
Не стыдится тот тёртый калач.

Не найти кабардинского вора,
Он в недвижимость вложил себя,
Превратившись в дворцы и хоромы,
Он стоит исполином дерьма.

Если б нефть говорить бы могла,
Если б газ тайну вслух нам поведал,
Раскраснелись бы эти дома,
Прокуроры б лишились обеда.

А кругом, как грибы после ливня,
Крыши ветхие простолюдинов,
Но за эти дома мне не стыдно,
Стыдно мне за дома властелинов.

Дороги судьбы – твердь и пламень, и радость, и слёзы,
И каждый идёт в этой жизни своею тропой.
И с этой дороги сойти и свернуть невозможно,
Пока видишь небо и солнце над грешной землёй.

Ни дьявол, ни Бог, ни удача, ни страх и ни случай,
Ни вера, ни подлость, ни страсть, ни закон, ни запой, —
Ничто не поможет нам, сколько ты душу не мучай,
На этой тернистой дороге увидеть покой.

И если, расставшись с собой, как с оборванным криком,
Ты падаешь в пропасть с табличкой на шее «изгой»,
Расправь крылья жизни в падении мрачном и диком,
Пусть даже лохмотьями стали они за спиной.

И пусть нам судьбою нечестно отмерено в жизни,
Пока бьётся пульс, свет в глазах и тепло на губах,
Мы этой дорогой надеемся, видим и дышим
И ей не изменим, пока не истлеет наш прах…

Во мне снова двое: Я и Он…
И рвут они душу с двух сторон,
Cцепились, будто цепные псы…
А сердце одно, в общей груди.

И воя надсадно, оскалив клыки,
Хватают друг друга за вены-клубки,
И выльется кровушки в землю сполна,
И оба напьются и зла и добра…

В бессмысленной бойне живут и вражде,
И только в беде спят в одной конуре,
Друг другу тепло отдают в холода,
И кормят друг друга с ладони любя…

Во мне снова двое: Он и Я
И я их терплю, а они меня…

Идём, растянувшись пологой дугой,
Зовёт нас вершины загадочный лик,
Рискуем мы всем, чтобы тронуть рукой
Истерзанный дикими вЕтрами пик.

Прочнее страховки лишь друга рука,
И это для гор – не формальный закон,
Он в силах поднять из глубин ледника,
Он нам помогает пройти через склон.

Мы молча шли кверху в жилище ветров,
Твердя про себя, что мы все, как один,
Мы все были связаны общей судьбой,
Когда по страховке скользил карабин.

И не было мыслей иных, кроме той,
Которая нас заманила сюда,
Наверх, где ветрами нарушен покой,
Где ниже висит облаков седина.

Мы столько прошли среди снега и скал,
В промёрзшие пальцы друг друга дыша,
В награду за это – лавины оскал,
Чуть дрогнув, с вершины пошел не спеша.

Лавина идёт! Лавина идёт!
Спасения нет, от нее не уйти,
И лёд на куски, и камень в песок,
И сердце отчаянно бьётся в груди.
Лавина идёт! Лавина идёт!
Все судьбы сметая, круша всех и вся.
Восстала вершина, и снежный поток
Собой накрывает тебя и меня.

Я не пою про то, в чём нету смысла,
Слова в тех песнях – ржавые ножи,
В угоду рифме не тасую мысли,
В колоде карт замасленных от лжи…

Я ненавижу показные слёзы,
Слепое покаяние души,
Для красоты обрезанные розы,
И понапрасну прожитые дни.

Я не люблю безбашенную смелость,
Без чувства страха риску – грош цена,
За счёт других, безудержная щедрость
Мне тоже не понятна и грустна…