Инна Фидянина-Зубкова - Дирижабль марципиланина. Поэзия о космосе, романтиках и писателях

И молний ни мало, ни много,
выпустил ты из глаз,
пока я родилась
у матери обречённой.
С именем наречённым,
крылья расправив,
я с тобой рядом встала.

Мы стали
почти одним целым —
ты мой муж и я смелым
продолжением нашего рода.
– Ну где вы, уроды?
Я с мужчиной своим воюю!
Я ему наколдую
кучу маленьких деток.

И вот сегодня одна я. А ты где?
В антифашистском марше.
Со злом не будет реванша
сегодня.
Мой разум тоже голодный!

Ледяная планета
целый год стояла без света,
целый год без солнечного тепла!
Она бы так умерла.

Она и неслась, умирая,
никого не встречая
на своём Млечном пути:
«Природа моя, не усни!» —
планета шептала.

Однако же, твёрдо знала:
если сама уснёт,
то навсегда умрёт.

«Ну где же моё светило
с теплом своим, своей силой?» —
она пытала метеориты.

«Ты слетела с орбиты! —
смеялись кометы. —
Не видать тебе больше лета!»

«Не видать мне и мягкой зимы,
если не долечу до звезды!» —
упорно планетка твердила.

Но льдины, покрывая материки:
«Хотим, хотим, вечной зимы!»

А звезде, от которой она оторвалась,
совсем уже слабо моргалось.
Ну где, звездные твои руки?
Притяни планетку, не мучай!

Самой себе отвечала звезда:
«Я скоро умру сама!»

Планета же не сдавалась,
она по галактике мчалась
от светила подальше,
не зная что будет дальше.

А дальше – там звёзды светили
с такой невиданной силой!
Издалека моргали
и звали, звали, и звали…

Я перепробовала веру и неверие,
а теперь всё равно, и верю я
лишь в науку да природу могучую.

Даже помню, как там, за тучею
лишь наукой и занималась —
с химерами билась и дралась.

И муж у меня такой же —
наукой болен: он сложит
трупы демонов в ряд.
«Стройся, жена, в отряд!» —
устало скажет
и на меня приляжет.

Я ему не перечу,
его тело своим искалечу
и снова сложу из осколков.

– Сколько времени, сколько?
«Я уже не считаю,» – он скажет
и удавочку свяжет
для Природы самой.

Мой муж, да он такой.
Я б сама его сильно боялась,
да зачем-то с ним повстречалась
в этой Вечности зыбкой.

(Я всё помню, кроме имени своего.
Но пусть буду Иннкой.)

Тёплая Вселенная, тёплая.
Хлопали Сверхновые, хлопали,
не рождаясь, а умирая.
Почему ты такая пустая,
Вселенная бесчеловечная?

«Пролетая пути бесконечные,
я никого не встречала.
Сама средь звёзд умирала,
а после снова рождалась,
страстям Сверхновых не поддавалась.
Я души засыпала метеоритами,
а тела хоронила под плитами
каменных глыб на планетах.
Где вы, все человеки?»

Нет людей в мрачной Вселенной.
Она казалась нетленной
карликам с планеты Земля.
«Вечная только я!» —
кричала она человечкам.

Они пожимали плечиками
и на работу ходили,
землю свою любили,
отважно оружие делали.
Что же они наделали?

А впрочем, уже неважно.
Ей карлик с планеты машет,
машет и машет рукой:
«Как жаль, что ты не со мной!
Но лети, лети себе с богом,
твой разум никто не трогал.»

* * *
Тёплая Вселенная, тёплая.
Вон, сверхновая хлопнула.
Наверное, это к дождю.
Ладно, ещё подожду
доброты миллиард, другой лет.
Жри, Вселенная, тело моё на обед!

Все люди на этом свете —
это чьи-нибудь дети.
Мои иль твои – неважно.

Мы проснёмся однажды
совсем на другой планете:
на ней живут чьи-то дети,
воюют и пьют вино.
В общем и там дерьмо!

Жить в далёких мирах
мечтают люди, хотят.
А тот кто там был, тот не хочет,
поэтому и хлопочет
о лучшей жизни на нашей Земле!

Колыбельная пишется мне:
«Баю баюшки-баю,
тут я с вами и усну
сном глубоким, не проснусь.
Спи и ты, моя кошка Маруся.
Города и сёла усните,
и больше не говорите,
что мечтаете, словно дети,
жить на другой планете,
где воюют и пьют вино.
В общем, везде дерьмо!»