Илья Стефанов - Золотой ларец. Повесть рыбака Маруфа

20
А всадник вновь
Спросил. В вопросе – спесь:
«Скажи ты мне, зачем стоишь ты здесь?
И каково
Твоё, брат, ремесло?»
А я в ответ: «Ты разумом в ослов!
Глаза имеешь,
так смотри, смотри прилежно!
Ведь на плечах моих занятий принадлежность!»

21
А он сказал:
«Как будто ты рыбак».
А я: «Ты угадал. Да, это так!»
«А где же твой, —
Спросил он вдруг, – халат,
Повязка, пояс…» О! Открылся клад!
Да это ж то, что из вещей моих пропало!
Все – за одной одну, одну к одной назвал он!

22
Я был тогда
От злобы сам не свой —
Как стрелы мы, коль гнев нам тетивой.
Я за узду
Коня сейчас же – хвать!
«Отдай мои одежды, брось играть!»
А всадник крикнул, обозвав меня невеждой:
«Поди ты к дьяволу, рыбак, с своей одеждой!»

23
Я посмотрел
На пышность его щёк,
И это зла подбавило ещё.
«Отдай халат!» —
Я всё кричал, грубил
И толстой палкой чуть ли не побил.
Я говорил: «Дружок, ты у меня дождёшься!
Я буду бить тебя, пока не обольёшься!»

24
Он снял с себя
Атласный свой кафтан,
Широкий, как его широкий стан.
Я взял его
И повертел в руках.
Здесь как бы не остаться в дураках!
И говорю ему: «На что это похоже?!
Моя одежда в десять раз твоей дороже!»

25
А он сказал:
«Пока его надень,
А завтра —
завтра славный будет день! —
Сведу расчёт
Я полностью с тобой!
Приди-ка, брат, полуденной порой
К дворцу царя. Я при дворе служу флейтистом».
И скрыл улыбку на лице своём мясистом.

26
Затем флейтист
Коня направил прочь,
А я не мог смущенья превозмочь.
Я думал: Да!
Всё это не к добру.
Ну, я – хорош! Затеял злу игру!
Поди ж! На царского слугу я злом сорвался…
А, показалось мне, он очень испугался!

27
Бежал я вдаль
От царского дворца.
Но жизнь в руках не наших, а Творца.
Он сделал так,
Что злой доносчик, пёс,
На мой кафтан с златым шитьём донёс.
И вот уж стражники с мечами у порога.
Но – убегу! была бы людною дорога.

28
А стражи те
Сумели задержать,
Сумели и не дать мне убежать.
Шли позади,
По ходу, по бокам.
Не мог я волю дать своим ногам!
Хвала и слава нашей крепкой царской власти!
Она спасает от свободы злых напастей.

29
Вот позади
Возвышенность крыльца
И семь проходов царского дворца.
Вдруг кровь в виски,
И я огнём горю —
Меня подводят стражники к царю.
А царь (Творец скрывал, молчал, держал то втуне)
Был всадник тот, кому грубил я накануне!

30
Наш царь ведёт
С везирем разговор.
Я слышу, дело важное, не вздор.
Нет, не про рыб,
Про женщин речь ведут
(Здесь тоже нужно мужество и труд!).
Пресыщенный любовью, царь средь чернооких
Предпочитал строптивых, взбалмошных, жестоких.

31
Я б спорить мог
О яде сладких дел!
Но царь меня вдруг быстро оглядел,
И стал везирю
Громко говорить:
«Не знаю, как с беднягой поступить.
Кнутом или огнём, чтоб знал он в ад дорогу?
Но предоставим мы судить об этом Богу!»

32
И разорвав
На множество кусков
Бумаги белой несколько листов,
Он написать
Велел на части их
Двенадцать сумм и малых, и больших,
Затем двенадцать же отметить пыток разных
От наказания кнутом до смертной казни.

33
Он скрыл листки
Одни среди других
И приказал мне взять один из них.
Тут я вскричал:
«Вам тесно что ли жить?
Меня вы собираетесь убить!»
Везирь в ответ: «Вчера ты сам судил нас строго!
Проси решенья у всевидящего Бога!»

34
Дрожа рукой,
Я, взяв, затрепетал:
О пытке сотней палок прочитал!
Я закричал,
Не выдержав, в сердцах:
«Не дай вам Бог ни радостей, ни благ!
О мой Господь!
Зачем Ты создал нас из праха,
Коль нам готовишь столько ужасов и страха!»

35
И пытку ту,
В сто палок, принял я.
И мир стал тесен, пресен для меня.
Казалось мне,
Уж лучше умереть,
Чем это пережить-перетерпеть.
И я сказал царю: «О, дай мне позволенье
Взять вновь, награду или лучше – убиенье!»

36
Везирь сказал:
«А что? Пускай берёт!
Умрёт, бедняга, – только отдохнёт!»
Схватив, я взял.
И – вот он, божий дар:
В бумажке было – «Дать ему динар 6 6 Динар – золотая монета. »!
Динар за сто ударов —
миленькое дело!
Да, счастью есть предел, напастям – нет предела!

37
Схватив динар,
Я вышел из дворца.
Там евнух 7 7 Евнух – оскоплённый слуга при гареме. ждал сходящего с крыльца.
Он шёл мне встречь,
Пискливо говоря:
«Пожалуй нам от щедрости царя!»
Он чёрен кожей был, а телом жирен, пышен.
Швырнув ему динар, на улицу я вышел.