Сергей Цимбаленко - Карамболь-строки

Стелется пение вольное,

Звуком царапая тишь,

И, словно эхо довольное,

Кружит просторами шиш.

MMVIII

Лето. Луг недокошенный

Сизой луною объят.

Двое в сене взъерошенном

Души немые роднят.

Будущность будто ноченька —

Темень – докуда ни плюнь.

Разум, как бельма оченьки,

Лихо запутал июнь.

«Дети, страсти отмаются!» —

Шепчет седая река.

Эхо шлет: «Не кончаются!» —

Будто минуты – века.

Где-то в утра голодные

Дали чернеют от смут;

Рыщут ветры холодные

И поглощают уют.

MMVIII

Эй ты, кровь молодецкая —

Гущи ядреной ручьи!

Эки шалости светские —

Девы чужие, ничьи!

Шельма черноволосая,

Пей-ка вино – не гуторь:

Хмель омоем мы росами —

Сгоним сердечную хворь.

Сена чуя лобзания,

Сдрейфит под пожнями мышь,

И, торчком в колыханиях,

Спляшет в грязюке камыш.

Пей, дуреха раскосая!

Ныне к чему разговор!

Манит ноченьку босую

Голый пугливый простор!

В вечер ты – даль ругливая:

Вето – навеки моя.

В полночь – близкая, милая.

Завтра – уже не моя.

MMVIII

Забыт Эдемский рай

В исчезнувших столетьях:

Всё, что могу иметь я —

Чужой, далекий к-рай.

Грядущее зовет

Предлогом, междометьем:

Всё, что невмочь воспеть я —

В падение полет.

В миру осела ночь;

К Спасенью – безбилетье:

Всё, что спешу успеть я —

Всегласно, тихо – прочь.

MMIX

Каир, Каир – истертый камень,

Израненный и бедствующий зной.

О чём ты мыслишь, пав покорно

Под Сфинксовой суровой желтизной?

Верблюды мудрые, немые

Твои все тайны знают наизусть,

И в их глазах полуприкрытых

Виднеется неудержная грусть.

Где Гиза каменная высит

Шершавую триаду пирамид,

Просторы глыбы не колышат,

И дух веков мечты твои хранит.

Сквозь праздный панцырь саркофагов

Взирают фараоны, не дыша,

И мимо взоров их печальных

Гуляет бедуинская душа.

Искру пустынь и пламя жажды

Укрыл собой величественный Нил.

Каир, Каир, за что калеча

Тебя на Землю ветер уронил?

MMVIII

Каир

Рваною трухою в щели втиснут мох:

Выгорела зелень – умер ее вздох.

Слышимых песчинок стесаны края,

Долгою дорогой терла их Земля.

Сдавлена подошва вспухшею стопой,

Им давно не виден благостный покой.

Цепь резных узоров вмятины жуют,

Блеклые раскраски трещины дают.

В свете небосклона не видать следов:

От ходьбы усталой лишь корявый шов.

Красною зарницей стал вверху закат:

Вспыхнули округи – путь огнем объят.

Правда-полуправда, ложь и полуложь

Дали устилают средь земных пустошь…

Так слезливый образ стоптанных штиблет

Истину оплакал – в мире ее нет.

MMVIII

Шарм Ель Шейх

Черны глаза

И дуло автомата

В меня укором —

Воздух глух и нем,

А в сердце путь

К дитя-Иисуса хате,

Где ясли ветхи

Кроет Вифлеем.

MMVIII

Под тенью Палестины

Вверху облака маршируют упрямо,

И шествие их высоко,

Но эти парады паров белокрылых

Увы, не приносят тепла.

В заоблачной выси тепло и уютно —

Мансарда ее далеко,

И, кажется, туги там тают ручьями

И грусти сгорают до тла.

В местах этих чинно и благостно вышит

Заутренний солнечный шар.

Лучей его жарких еще я не чую —

Их надобно полдню поднять,

Но Солнце всё выше, и полдень уж скоро —

Рождается пламенный жар…

Звездой ослепленный – теплюсь озареньем,

Где Счастье так просто мне взять.

MMVIII

Вижу я рассвет у водопада:

Неба свет на вздыбленной воде…

Живописный край – моя награда —

Не помочь ему моей беде.

Золото лучей палящих ранит

Жажду света в сумраке души;

Звук ручья бегущего дурманит,

Как монеты – страчены гроши.

Где-то иволга запела в чаще,

Как и я один – она одна;

Только мне не петь струной звенящей:

Моя песня сердца – не слышна…

Закипает зелень по округе;

Паром поднимается роса…

Близок рай. Вдали моя подруга:

Нам очей скрещенье – небеса…

MMIX

Зелены листья к Небу ветвями,

Молятся во Благодать!

Теплые росы, выпаря плоть,

Падают в Вышний город огнями,

Нюхая Святую кладь,

В землю роняют слезную шмоть.

Милое бремя – уст упоенье,

Духом облитая лель,