Пётр Корольков: поэт и динозавр

А жалость действительно лучше какой-то там зависти;
как случайная встряска, что лучше избитых сюжетов.
Коротаю деньки в атмосфере шальной привокзальности,
выступая наглядной инструкцией «Вредных советов».
Расступается город в глазах каменелой саванной,
подкупая своей красотой и гротескным уродством.
Опостылый покой собирается пылью за ванной.
За внимание к чувствам устал я усердно бороться.
Я уже не плыву по ухабам пластмассовой пробкой —
жизнь течёт сквозь меня. И ничто не проносится мимо.
Не вернусь к нелюбви. Не вернусь к притязаниям робким
и заезженной роли Пьеро – пустотелого мима.

Во сне я поднимаюсь на лифте на миллиардный этаж,
а после спускаюсь на гигантском колесе обозрения.
Во сне я – организатор самых гениальных афер и краж.
Во сне все всегда отвечают на все мои бредни.
Бессонные ночи выбивают из тела жир,
из сердца – любовь, из мозга – мыслишки чернушные.
Только тогда понимаю, что всё ещё жив:
падаю в сон, понимая, что завтра проснусь ещё.
Под утро приходят самые яркие сны —
если, конечно, спать лечь под самое утро.
Во сне мы вообще никому ничего не должны —
собственно, как и в реальности, если подумать.

«Петя, живи! Обязательно будешь ты счастлив!» —
говорит мне бомжиха с красивыми голубыми глазами.
Продавец шинкует шаурмы составные части —
так усердно и тщательно, как будто сдаёт экзамен.
День был уже изначально, в принципе, просран:
утро в чужой квартире с бутылкой джина,
взятой мной со стола втихаря и без спросу;
я слушал песни с ноутбука, напиваясь неудержимо,
со стаканом сидя на стуле и глядя в окошко,
смакуя жгучую горечь и мрачные виды.
Жизнь показалась мне просто журнальчиком пошлым.
Я отрубился, прикончив чуть меньше поллитра.
Проснулся к шести. Фонари уже час как горели.
Подругу обняв, я оставил её у подъезда.
Ногами измерив асфальта глубины и мели,
я сел на метро и понёсся по станциям резво.
Забрав мухоморы, забытые ночью у друга,
с другим своим другом поехал домой на машине.
Я был на сиденье соседнем шутливо обруган
уже по совсем очевидной и внятной причине.
В ответ я смеялся, горланил стихи и тирады,
себя ощущая Есениным или Высоцким —
не помню уже. Словно губка, пропитанный ядом,
живот заурчал, приближаясь к ночному киоску.
И вот мы стоим в ожидании сказочной пищи,
напиток богов попивая из потных бутылок.
Ко мне подошли две нетрезвые женщины-нищие,
уставились сразу так жалобно прямо в затылок.
Дальше вы знаете. Лень углубляться в детали:
странный, но очень живой разговор пустяковый.
Пьяницы просто подачку вкрадчиво ждали,
злую привычку меняя на доброе слово.
«Будет любовь. Обязательно будешь счастливым.
Я обещаю. Ты, главное, духом не падай» —
женщина, жизнью побитая, мне говорила
с мёртвым и грязным лицом, но живым чистым взглядом.
Я на ладонь заскорузлую высыпал мелочь,
пива купил, протянул ей бутылку с улыбкой.
Жизнь как слова: на дороге написана мелом;
кажется часто нелепой, вонючей и липкой.
Пусть же плюются проклятия, льётся лукавство,
множатся раны и страхи, рубцы и потери.
С волей Христа, с героическим пафосом Кастро
я в те слова, как в молитву, безудержно верю.

С мобильником стало удобней сочинять стихи,
на ходу составляя строчки прямо в заметках.
А раньше люди писали всё от руки
и говорили по телефону, подключенному к розетке.
С интернетом можно со стула увидеть весь мир,
прочитать тонны книг в крошечном блокнотном файле;
дома, у экрана сидя, протирая штаны до дыр;
ну или в дороге – с ноутбуком, в кафе или на вокзале.
Девайсы, мобильная связь, глобальная сеть
без спроса вошли почти в каждую жизнь на планете.
Теперь можно круглосуточно в онлайне висеть,
не отключаясь даже во сне, в пути, в туалете.
Не успел ты о чём-то подумать, куда-то пойти —
всему миру трубишь о себе как о медиа-таре.
Сфотографировал – через секунду фото в сети.
Написал стих – а под ним уже комментарий.
Один или с кем-то, грустный ты или трезвый —
ты открыт для людей в любом настроении и виде.
Теперь так легко демонстрировать своё непотребство,
легче кого-то обрадовать или обидеть;
быстрее знакомиться, ещё быстрее – прощаться,
отвечая лениво на сотни сообщений в личке;
можно проводить целые онлайн-совещания
о цвете волос, о полезных и вредных привычках.
Интернет уже стал похож на мировой океан,
который на один процент всего лишь изучен.
В руках мобильники как Библия или Коран,
планшеты – иконы, а глаз – фанатичный лазутчик;
пальцы – подставки и передатчики букв,
цифр, мыслей, чувств и другой информации.
Родившийся с гаджетом – с ним же – заляжет в гробу,
оставив последний репост и, конечно, «мне нравится».