Сергей Филиппов (Серж Фил) - Аист. Абсолютно правдивый роман в стихах

– Да какое там, к Аллаху, совпаденье! —
Нервно Сашка теребит бородки паклю. —
Говорю вам, братцы, это – провиденье,
Божий знак! А ну-ка, Лёнь, плесни мне каплю!

Лёнька – главный разливальщик-дозировщик,
Он теперь в себе уверен, губы влАжны,
Он с бутылкой, как с жезлом регулировщик,
Его действия спокойны, точны, важны:
– Нет, Сашок, о капле речи быть не может!
Полстакана для тебя сейчас на пользу!
Утопи-ка ты червя, что душу гложет,
Водка, верь, любую выдернет занозу!
Лёвке столько же налью, а каскадёру,
Правда, каплю, символически, для виду.
Ты не против? – Бросил Лёнька взгляд
на Жору. —
Если против, то скажи, не прячь обиду!

– А себе какую дозу ты наметил? —
Хмыкнул Лёва. – Просвети-ка нас, дружочек.

Лёнька думал миг один, потом ответил:
– Я – без доз, хлебну из горлышка глоточек!

Лев раскуривал гаванскую сигару.
Он курил довольно редко, но, бывало,
В плен попавши к алкогольному угару,
В нём желанье страсти пагубной всплывало.
– Ну и долго будем дым глотать в молчаньи? —
Оглядел ребят он тёмными глазами. —
Помолчать изрядно любят англичане,
Мы же, русские, известны голосами!

– Это, Лёва, ты чуть-чуть поторопился, —
Пальцем Жорка погрозил ему игриво, —
Ты, конечно же, в Россиюшке родился,
Но вот корни-то твои – из Тель-Авива!

– Да тебе бы помолчать, грузО-кореец! —
Лёвке явно эта тема бьёт по почкам, —
Ты ж по виду – недоразвитый индеец!
Сядь на лошадь и гоняй её по кочкам!

И посыпались эпитеты, глаголы,
Темпераментом напОенные сочно,
Вряд ли их ребята вынесли из школы,
Я не помню там такого, это точно!

Лёнька хмыкнул и налил ещё по кругу:
– Вы, ребятки, я смотрю, совсем приплыли!
Это ж надо, тыкать нацией друг другу!
Жаль, без вашего совета вас родили!
Мы ведь все почти тут явные гибриды,
Только Сашка, вон, породистый, зараза,
Так давайте спрячем к чёрту все обиды
До иного, исключительного раза!

В Лёньке кровь эстонки тихо протекала
С русской вместе, но страстишки убивала,
Жар эмоций продуктивно охлаждала
И спокойствие в итоге порождала.

– Не пойму, в дурдоме я иль на погосте?! —
Сашка выкрикнул породистый. – Ребята!
Вы забыли? Здесь, в земле, Серёжки кости —
Друга нашего любимого и брата!
Мы с пелёнок вместе жизни суть хлебали,
Из одной сосали баночки сгущёнку,
Друга дружки наций мы не замечали,
Да влетит ли чушь такая в мозг ребёнку!
Что теперь случилось с вами? Повзрослели?
В панцирь чёрствости оделись, как по моде?
Да, обветрились сердца и огрубели,
Растеряли нежность в жизненном походе!..

Сашка грустно улыбнулся, влил глоточек
Тёплой водки в рот сухой, но поперхнулся,
За оградку сплюнул, взял из брюк платочек,
Вытер губы им, глаза и отвернулся.

– Зря вбиваешь, Сашка, в нас эмоций гвозди, —
Аккуратно Лёва пепел сбил с сигары, —
Мы ж о нациях базарим так, без злости,
Впав в объятия товарищеской свары.

– Посмотрел бы на себя со стороны ты
В миг, когда ты к этой сваре впал в объятья:
Скулы блЕдны, глазки злостью поприкрыты,
А кадык, как поршень, тянет вверх проклятья!

Жорка тут же спародировал толково,
Как проклятия рождались в Лёвки чреве.
Все смеялись, лишь Сашок смотрел сурово:
– Ты-то сам шипел, как тощий змей на древе!

Жорка в мышечный корсет был упакован,
Каскадёр ведь дело, знамо, силовое,
Но зато прослойкой жира не был скован —
Ну не любит жира тулово худое!

– Прав ты, Сашка, все мы очень изменились,
Бросил он, – да и не в лучшем направленьи,
Явно бесы в нас рогатые вселились —
Мы живём в каком-то мерзком озлобленьи!
Жизнь нас давит всё сильней, как гидропрессом,
Вьёт канат из нас и в петлю его крутит,
Мы же молимся не богу – интересам,
Наплевав на то, что было и что будет!
Ну-ка, Лёнька, всем налей стакан до краю,
Будем пить, плевав на наций разделенье,
За Серёжку, ведь он слышит нас, я знаю,
И за птицу эту – божье провиденье!

Яма вышла глубиною до подмышек,
В яме аист, рядом пятеро мальчишек,
Непривычно успокоены и кротки,
У Серёжки – на щеках кривые тропки.
Всё по древним ритуалам совершали:
Горсть земли поочерёдно вниз бросали,
Над могилкой холмик сделав неумело,
Помолчали, в думы впав оцепенело.