Сергей Филиппов (Серж Фил) - Аист. Абсолютно правдивый роман в стихах

Лев усов лишь крИвит чёрную подковку,
А ногой своею жмёт акселератор.
Джип летит, как спринтер, мчащий стометровку;
Жора тихо превращается в вибратор!
Вдруг лицо его как солнцем осветило —
Это мысль лихая мозги посетила:
Он бутылку водки быстро открывает
И в себя всё содержимое вливает!

Пять минут прошло, не больше, а у Жорки
На лице довольство, глазки, словно щёлки.
Вот она, полезность крепкой русской водки:
Страх пропал, а мысли радужны, не чётки!
Но лечебную всю эту процедуру
Очень просто обернуть во зла обложку,
И тут важно чётко знать свою натуру,
Чтоб не сделать жизни радостной подножку!
Но артисты, а, тем паче, каскадёры,
Выпьют море, а съедят в закуску горы,
И себя в руках в любом удержат виде,
А особенно, когда их кто-то видит!!!
Только, разве, в блеске глаз заметен градус
Да язык полощет, будто рваный парус,
Но зато в речах осмысленность и точность,
А в эпитетах и красочность, и сочность!

Лев порою взгляд на Жорку переводит —
Тот рассказывает весело чего-то —
Без труда машины редкие обходит,
А дорога – как стрела, без поворота.
Но в прямой дороге в каждой миле – дрёмы
За деревьями, кустами притаились —
Чуть расслабился, попал во власть истомы,
И на два, на три мгновенья веки слились!..

Лев, казалось, лишь моргнул, ну, чуть подоле,
Было пусто ведь шоссе, и вдруг там – кто-то!
И колёса завизжали, как от боли,
И движок заглох на высших оборотах!

Жорка трезв стал, проглотив пол-анекдота:
– Ну, ты, парень, круто давишь тормозишки!
Превращусь с такой ездой я в идиота,
Ум покинут предпоследние мыслишки!

– Погоди ты, Жора, лучше посмотри-ка,
Я своим глазам отказываюсь верить!
Только выводов не строй, не нужно крика,
Сам попробую всё это я измерить.

На дороге, от машины недалече,
Находился аист, жалкий и убогий,
Но смотрел спокойно он, по-человечьи,
А ещё был этот аист одноногий!..

– Улетела, сынка, птица, улетела,
Видно, воли и свободы захотела,
Рождены ведь, как сказал когда-то кто-то,
Человек для счастья, птица для полёта!

Не поймёт Серёжка смысл и слов не слышит,
Он не видит ничего, почти не дышит,
Только бьёт тупая мысль осатанело:
Не дождался, улетел он, улетел он!
Но прошёл мгновенно шок, что ум треножит:
– Мама, ты же знаешь: он летать не может,
Да и если б мог летать, меня б дождался!
Ну скажи, скажи, куда он подевался?!

Не услышал ничего в ответ Серёжка,
Мать молчит. Он подождал ещё немножко,
Развернулся и пошёл, слезу глотая,
Прочь от мамки и времяночки-сарая.

На ночлег короткий солнце убегает,
Но раскрасить ёлок шапки успевает,
И стоят они, горды собой, но кротки,
Как на подиуме стройные красотки!

Обходил Серёжка улиц выкрутасы,
Но старания его, увы, напрасны,
Не нашёл он друга-аиста и следа,
И никто о нём из встречных не поведал.
Был Серёжка и в том месте, с краю луга,
Где нечаянно-нежданно встретил друга,
Посидел на тёплом камне, сняв ботинки,
На гранит пролив солёные росинки.
После, старческими мелкими шажками,
Двинул к месту, что назвали «корешками» —
Там сосна наружу вырвалась корнями,
И они сплелись в причудливый орнамент.
Это было место игр и место сбора,
Здесь, с песчаного – до речки – косогора,
Широко был виден Оредеж ленивый
И противный берег, низменный, плешивый.
Тут и думал просидеть Серёжка ночку,
Будто пьяница с бутылкой – в одиночку,
Но друзья его задумки просчитали —
И давно в заветном месте поджидали.

– Вот и он! – подпрыгнул Лёвка. – Как делишки?
Ну, нашёл следы какие аистишки?
Зря ты бегаешь по улицам бездумно,
Нужно делать это, Серый, всё разумно!

Лёнька с Жоркой на Серёжку не глядели,
Чуть ссутулясь, на корнях кривых сидели;
Сашка молча теребил то нос, то ухо,
Будто там сидит назойливая муха.
И Серёжка осознал: друзья здесь вместе,
Чтобы он узнал печальное известье.
Он сжал пальцы в кулаки, вбил локти в тело,
Посмотрел на Лёвку яростно и смело:
– Говори, ведь ты сгораешь нетерпеньем
Поразить меня каким-то сообщеньем?

И услышал, словно строки приговора:
– Аист твой сейчас у Тольки-живодёра!..

Аист, весь в крови, стоял, прижавшись к стенке:
Переломлена одна нога в коленке,
Глаз единственный, мутнея, угасает,
Чёрно-белый аист тихо умирает.
Но Серёжку он увидел, встрепенулся,
Полумёртвый, всё же к другу потянулся,
И упал, и дрожь по телу пробежала,
Мёртвой птица чёрно-белая лежала…