Георгий Скрипкин: Крестики да нолики

Лохматый пес лежит под лавкой,
А в мыслях сахарная кость.
На стенке млеет балалайка,
Давно не брал заезжий гость.

В углу старинная иконка,
Лампадки древней тусклый свет.
Жива, жива моя сторонка,
Коль в избу просится рассвет.

Я судьбу свою листаю
И бессмысленно делю
На все то, что стало тайной
И все то, что я люблю.

Мне в судьбе хватило былей,
Были сказки иногда.
Иногда меня любили,
Я ж любил людей всегда.

Тешил душу альтруизмом,
Пил хвалебную бурду.
И использовал мелизмы,
Украшая ерунду.

А под гнетом конъюктуры,
Было дело, отступал,
Но зеленые купюры
Я за совесть не менял.

Хороша мужицкая тусовка,
Не бокалы в моде, а стаканы.
За столом не урки-уркаганы,
За столом любители массовки.

Как приятны первые минуты,
Стук стаканов звоном отдается.
Пей, соколик, может и срастется,
Пей до дна, чтоб вдруг не разминуться.

Пей же, пей, уважь свою компашку,
Поделись любовною победой,
Не смотри на хмурого соседа,
Он до нас осилил полторашку.

Я уже не вижу дна стакана,
Я уже не слышу брань соседа.
Все в дыму, и мне не до победы,
Целый вечер в преисподню канул.

Еще неделю ждать ее, еще неделю,
Но это меньше, чем двухмесячная тишь.
Я смою счастьем холостую запустелость,
И вот тогда моя родная прилетит.

Но тормозят движенье стражи циферблата,
И новый день никак не хочет уходить.
Ах, время, время, ты не вертишься по блату,
А рифмой слов тебя никак не убедить.

Желаньем глаз тебя никак не поторопишь,
Избытком чувств тебя никак не охмуришь.
Ну почему ты застываешь на пороге,
Ну почему ты ей навстречу не летишь?

На склоне солнечного дня
иду к понятливой Неве
Спешу сомнения унять,
что копошатся в голове.

Стою у берега один,
волна касается камней.
Покой выходит из воды
и расстилается во мне.

Спасибо, милая Нева,
за то, что можешь врачевать
Противный зуд душевных ран
и сердца скорбную печаль.

За то, что радуешь глаза
спокойной поступью волны.
Прости, что волю дал слезам,
но мы с тобой сейчас одни.

Не хочу быть запасным аэродромом,
Не хочу, вскрывая душу, ждать посадки.
Не хочу, имея крышу, быть бездомным.
Не хочу терпеть бредовые повадки.

Не люблю я оцифрованные ласки,
Не люблю дышать холодным поцелуем,
Не люблю дешевый триллер делать сказкой,
Не люблю в реальной жизни быть холуем.

Я готов делить с любимой свое ложе,
Я готов идти с любимой на край света.
Я готов, но только ты уже не сможешь.
Я готов, но крик душевный без ответа.

Чудный дворик, детская площадка,
Здесь с утра резвится детвора.
Ты пришла с игрушечной лошадкой,
Я пришел, имея два шара.

Мне хотелось поиграть с лошадкой,
Но владела пультом только ты.
Я отдал тебе красивый шарик,
А еще на шарике цветы.

Ты рискнула взять красивый шарик
И совсем по-взрослому сказать:
Я тебе за шарик разрешаю
Вот на эту кнопочку нажать.

Пролетели годы незаметно,
Вышла ты с мобильником в руке.
Предложил я рифму на замену
В сочиненной нежностью строке.

Ты стрельнула глазками, прощаясь,
И успев с иронией сказать:
Я тебе, конечно, разрешаю
Вот на эту кнопочку нажать.

Наша жизнь – крылатые качели,
То к вершине, то с паденьем вниз.
То любовью скрашенный сочельник,
То безумством сорванный круиз.

Я тебя люблю и ненавижу,
Не хочу общенья, но ищу.
А увидев, словом не обижу,
Поцелуем нежным защищу.

И пока деревья не проснулись
От игривых солнечных лучей,
Уведу в прохладу росяную
К устью рек со связкою ключей.

Бьют ключи из недр земного счастья,
В них искрится радужная жизнь.
Напою тебя святым причастьем,
Только ты свой норов придержи.

Не хочу я тебя ни голую,
ни в залапанном пеньюаре.
Разве можно хвалиться с гонором
тайной пройденных вакханалий.