Георгий Скрипкин: Крестики да нолики

Мне радость глаз дороже изумрудов,
А детский лепет краше дивной песни.
Мое дитя – священные хоругви.
Мне суждено с дитем моим воскреснуть.
Спасибо, бог, за чудное творенье
И за святое жизни продолженье.

Машины, машины, машины,
Им мало уже тротуаров.
Поникли деревьев вершины
От копоти и от угара.

И слышатся стоны газонов,
И плачут взрыхленные клумбы.
И город, разбитый на зоны
Из членов лихих автоклубов.

Коптится унылое детство,
Страдает от выхлопов старость.
Мучительно автососедство,
Безжалостна автобездарность.

Мне не важно, любят или нет
Мой надрыв, озвученный хореем.
Я писать без чувства не умею,
Вот уже последних сорок лет.

Я любить без чувства не могу,
Но не чту страдальческие муки.
Нежный образ в длительной разлуке
Я в своем сознаний берегу.

В золотой карете мчится
дерзкая мечта.
Как бы мне не отключиться
и ее достать.

Прокатиться бы с мечтою
к звездному костру.
Там узнать любви истоки,
кто мой враг, кто – друг.

Там найти одну, кто сможет
взглядом покорить.
С ней делить святое ложе
и благодарить.

Но растаяла карета
в дымке суетной.
Я виню судьбу за это,
торопясь домой.

Мечты, мечты, куда вы приведете?
А суждено ль на старости мечтать?
Мечтать легко на юношеском взлете,
Когда свободой хочется дышать.

Когда призывны солнечные дали
И так заманчив белый пароход.
Мы в нашу юность многое видали,
Но нам хотелось вновь идти в поход.

Но нам хотелось новых приключений,
И новых тайн, ведущих за собой.
Не в повторений наше мать-ученье,
Мы всем нутром искали новый бой…

…Так за мечтами годы пролетели.
Одно сбылось, другое не сбылось.
Мечты в бегах, а думы постарели,
Но в жизни много сделать удалось.

На вольной ниве жил хомяк,
точней хомяцкое отродье.
Умел плясать он краковяк
и по сусекам колобродить.

Продрав глазенки ото сна,
он тут же что-нибудь хомячил.
Свербила мозг мечта одна,
как бы медведя одурачить.

Уж больно был богат медведь,
да и не в меру простодушен.
И брал хомяк с медвежьих недр
лишь за слова в медвежьи уши.

А за словами ни шиша
по вредной алчности хомячьей.
Но дал медведь последний шанс
и время «Ч» ему назначил.

И вот вертится наш хомяк,
как уж на жаркой сковородке.
Медведь взирает на бардак
и тихо реквием заводит.

Милые мои девчонки —
Ира, Лера и Полинка.
Кто с брюнетистою челкой,
кто в обличии блондинки.

Я люблю вас всех безмерно
за душевную открытость.
И любовь ту не измерить
никаким теодолитом.

Вы в моей унылой жизни
словно бабочки-веснянки.
Я горжусь прекрасным призом,
что дала судьба-беглянка.

Мой ребенок самый лучший,
У него такие глазки.
Я беру его на ручки,
Не жалею нежной ласки.

У меня отличный мальчик,
Мой единственный соколик.
Дай мне маленькую ручку,
Провожу тебя до школы.

У меня не сын, а прелесть,
Просто вылитый красавчик.
Ну и что, что он в апреле
Свою мамочку оставил.

Навалилась грузом старость —
Однобокая повинность.
Сын, конечно, не подарок,
Но ведь он – моя кровинка.

Стихией ворвалась в мою обитель,
Накинулась разящею пантерой.
На кресло полетели брюки, свитер,
Осталось лишь заждавшееся тело.

Я в бездну улетал и возвращался
На крыльях лучезарного блаженства.
И с жизнью не единожды прощался
В объятиях от перенапряженья.

Взлохматились растрепанные кудри,
Потрескались искусанные губы.
Я ласковой стихии не забуду
Ни в праздник, ни в растраченные будни.

Стоит изба у тихой речки,
Туман стремится в холодок.
Ворчит береза в жерле печки,
Огонь резвится молодой.

У печки бабка суетится,
Бурлит картошка в чугунке.
Блудливый кот в ногах вертится,
Сверчок пригрелся на шестке.