Георгий Скрипкин - Россия, матушка моя

А тучи дождиком грозят,
прикрыли горизонт.
Я слышу чьи-то голоса —
перечить не резон.

Июль слезливым оказался,
укрыла серость синеву.
Дождем разбавило Неву,
вода ступеньки облизала.

Над хмурым обликом проспектов
уж не сверкают купола.
Адмиралтейская игла
не обнята радужным спектром.

Дворцов величественных своды
стегают нудные дожди.
И ветер – злобный господин,
несет проклятья к небосводу.

Когда же солнце отразится
в листах умытых куполов?
Когда вечерняя зарница
откроет нам небесный кров?

Пока же серая унылость
накрыла мокрые дома.
Скребет сознание постылость
не от великого ума.

И учащенно сердце бьется
под сводом хлипких непогод.
Июль с дождем не расстается
в моем краю не первый год.

Осенний орнамент в июльском окне.
На небе висит занавеска печали.
Бацилла тревоги вселилась во мне
и гложет надежду о лучшем начале.

Голодные чайки уныло галдят,
сменив облик моря на мусорный ящик.
Пейзаж не ласкает мой пасмурный взгляд,
и я не хочу размокать в настоящем.

Ах, мне бы умчаться за мрак облаков.
Ах, мне бы коснуться лучистого солнца.
Я даже стихами ответить готов
в ответ на протянутый солнечный зонтик.

Солнце нынче распалилось,
Жарит неспроста.
Даже мошки удалились
С вялого листа.

Говорливые вороны
Смолкли на ветвях.
Рыжий кот лежит в сторонке,
Он не при делах.

Вислоухая собака
Бродит по двору.
Друг ее, по кличке «Барин»
Занял конуру.

Даже детки присмирели,
Спрятались под клен.
И не смотрят на качели,
Жар со всех сторон.

Навалилась зноем на людей жара,
От жары устала даже детвора.
Даже кот безродный спрятался в тени,
Вспоминает, бедный, мартовские дни.

Пересохло в горле малого ручья.
Овощные грядки в пору выручать.
Без полива блекнут яркие цветы.
Жить под жарким солнцем хуже маеты.

Возле клена липы хороводят,
Жениха пытаются завлечь.
Молодое солнце с небосвода
Не желает их предостеречь.

Теребит настырными лучами
Золотых кудрей кленовый чуб.
И листвы задорное звучанье
Озорней ноктюрна медных труб.

А в сторонке белая береза
Не таит печаль своих ветвей.
От красот березовых сережек
На ветвях осталась только тень.

Но от клена зайчик отразился
И березе весточку принес.
Хоровод у лип не получился,
Отойти в стороночку пришлось.

Озеро бурлит под солнцем, тел невпроворот.
Юность пробует до донца, детство ищет брод.
Старость с головой под тентом греет телеса.
Вот бы солнце стало тенью в синих небесах.

Вот бы облачко явилось, тучки привело.
Но такого не случилось, нам не повезло.
Беспардонная жарища плюхнулась на нас.
На телах прохладу ищет, сушит в тот же час.

Иссушается с прохладой бледность на телах.
Солнце, больше нам не надо, будь не при делах.
Но решительное солнце жарит свысока.
Знать и ночь не будет сонной, жар намнет бока.

На берег тихо выхожу
с надеждой иль бедой.
По гальке медленно брожу
и говорю с водой.

Вода приветствует меня
и дарит мне покой.
Как будто тащит из огня
решительной рукой.

И я вбираю тот покой
ранимым естеством.
И рифма дружит со строкой,
ну а строка с листом.

Природа манит человека
своей естественной красой,
своей певучестью рассвета
и ободряющей росой.

И я спешу в объятья леса,
на шелест кленов и рябин.
Как зачарованный повеса
и благодарный господин.

Дышу прохладой родниковой,
молюсь на хвойный аромат.
Беру безбрежного покоя,
не оставляя компромат.

Кричу «спасибо» за услугу,
за эту сказочную быль.
И, как внимательному другу,
вверяю таинства судьбы.

На небо кто-то вылил серость,
И небо плачется дождем.
Дождь землю потчует с усердьем,
Стучит по крышам в каждый дом.