Людмила Байрачная: Я, наверно, из прошлого века. Сборник стихов

В неясном свете отблеска икон
Плясали тени мысленных материй.
Я ставила любовь свою на кон,
Хотя, исход, увы, был предрешён,
Но свято то, во что ты свято веришь.

Молитвы, что срывались с моих губ,
Тонули в пустоте немой квартиры.
И под оркестр водосточных труб
С души срывая обгорелый струп,
Томилось сердце в теле пассажиром.

Глаза иссохли, боль мою впитав.
Потухший взор – награда или кара?
Но мне не нужно больше кривд и правд,
И для обугленной души оправ.
Мой оберег – свечи моей огарок.

Она:
Уста твои мне шепчут: «Ты моя».
И рук твоих терзанье сна лишает.
Ты слышишь эту песню соловья?
Она для нас. Наш вечер украшает.

Он:
Луна и звёзды – всё для нас с тобой.
И краткий миг подаренной надежды.
И свет из окон бледно-золотой
Укутал плечи, прячась где-то между.

Она:
Прижми к себе! Согрей меня теплом.
И губы опали своим дыханьем.
Тебя вдохну, укрыв любви крылом.
Ты – чувств моих безмолвное звучанье.

Он:
Ты – миг моих мятежных прежде снов.
Ты – жар моей души, тобой открытой.
Зови меня! Зови со всех концов!
Приду к тебе мечтой давно забытой!

Она:
Люби меня от ночи до зари.
И после, от зари и до заката.
Гори во мне, отчаянно гори!
И кровь буди пронзительным набатом.

Он:
Я здесь. Я не уйду. Ты просто верь.
Тебя дороже нет на целом свете!
Ты – лучшая награда средь потерь!
Ты в жизнь вошла предутренним рассветом.

Я любила тебя до полночного бреда,
До мурашек в душе от случайного взгляда.
Мимолётной надеждой была я согрета,
И тому, что ты есть, не со мной пусть, но рада.

Я любила тебя без оглядки на юность,
Без сомнений, без страха, без праздничных дат.
Вопреки глупым слухам и играм фортуны,
Сердце билось в груди, как тревожный набат.

Я любила тебя. Это в прошлом, но всё же
Пусть тебя обойдут стороной в жизни беды.
(Ты храни его трепетно, бережно, Боже!
Он хороший! Мы просто из разных сюжетов.)

Притаился пурпурный закат
В чаще скучных, бетонных домов.
И поверх отрешенных голов
Словно песня звучит: «Ты мне рад?

А ты так же томился в тоске
В суете быстротечного дня,
На салфетках рисуя меня,
Прикасался ладонью к щеке?

А ты так же ждал трели звонка,
Так же почту сто раз проверял,
Ты покой, как и я, потерял
На минуты, часы, на века?

Так же бабочки бились внутри,
Так же сердце стучало, волнуясь.
И к случайным прохожим ревнуя,
Так же мысли шептали «замри»?»

И поверх отрешенных голов,
Словно бурной реки вода,
Разносилось пронзительно: «Да!
Сто раз ДА, и не нужно слов».

Доволен? Я разбита, смята болью,
Вдыхаю воздух сжатыми губами.
Ты отводил мне крохотные роли.
Был кто-то постоянно между нами.

Наверно, я придумала нас вместе,
Устав от тишины пустой квартиры.
Увидела родное что-то в жестах,
От чувств теряя жизни ориентиры.

Я без толку стучалась в твои двери —
Мне там не рады были, есть и будут.
С похмельным сердцем горестно трезвея,
Я жду, когда душа тебя забудет.

Молчат твои глаза – я даже рада.
Я так устала от сухих и колких фраз,
От твоего измученного взгляда,
Который, вспыхнув, тотчас же погас.

Глотать устала дозами сомненья,
Сходить с ума, ревниво ошибаться,
Зависеть от изменчивого мненья
И к пустоте всё время возвращаться.

Доволен? Я, быть может, тоже стану
Однажды, растеряв надежды пыл.
Сложу остатки гордости в карманы
И лоскуты подбитых жизнью крыл.

Раз я смогла придумать вместе нас,
Поверить и прожить тебя до строчки,
Смогу придумать, что огонь души угас,
Расставив между судеб наших точки.

Одинокие ночи, как рамка без фото на столике,
Как неслышное эхо в ответ на безмолвный «привет».
Ты, отчаявшись жить, чуть не подáлась в католики,
Но спугнул еле видный сквозь чащу бетона рассвет.

Ты искала себя на закате ушедшего дня.
За домами, заборами, даже на детской площадке.
Этот замкнутый круг не спасет, в глубь забвенья маня.
И крошИтся стихами рассудок в обычной тетрадке.