Лазарь Соколовский - Подмалевки

которое с приставкой гробовой
к Нему прилепят лихо, и поди ты!
Пройдут века, и сказочкой такой
умело оболванивать левитам
доверчивую паству. Родовых
кровей своих предать я не готова.
Простила б я, пусть мертв, спасете ль вы
хоть капельку Его живого Слова?

Опять весна… Я не скажу вам «нет»,
все впереди еще, покажет осень,
что стоите. Мы все идем вослед
Учителям, а вот куда нас сносит…

Что нам ответить, подобрать слова
какие… Пусто в нас, как пусто в храме.
Ты – мать, и этим ты уже права —
нам правоту доказывать делами.

Что ж, вышло так, как вышло. Видно, срок
настал и наш служить еще страничкой
той памяти, что мучает Восток
не в первый раз. Наметилась привычка

от патриархов, дальше по кругам
она скатилась мягко к Моисею.
Ветра слоили почву. Как же нам
куда-то вспять от этой панацеи
традиций. Так ломать, как Он ломал —
откуда духа взять… Что наша ролька?
Без пастуха сметет нас первый вал…
Да, ты права, мы не крепки настолько,

чтоб следовать Ему во всем. Порыв
на пике не удержишь, если сразу
не взмоешь вверх – Восток сползет в архив,
подмятый за века иным экстазом.

Куда там! С ним не сладить: вдруг один,
речистый посильнее нас плюс тот же
какой-нибудь вояка Константин —
и в боги твоего рукоположат,

а дальше… Дальше что, когда с трудом
не слиться с фанатизмом при начале
пути после Него. Но сладить дом,
в котором сохранились бы скрижали

нетронутыми?.. С нами ли, без нас —
как не свалиться с той бездонной выси,
что задал Он!.. Какой бы пересказ
ни явишь – все не то, как ни божись мы.

Свидетели чего – той мировой
античной бойни или же смиренья
всеместного? Ты родила кого —
замену бога прежнего ль? явленье
иного Человека, что пришел
намного раньше, чем его приветить
дано живущим, чей печной горшок
и есть вся вера. Остальное – ветер,

что как навеял, так и унесет
наивные потуги, катастрофу
дежурную?.. Отдышится народ —
и зарастет легендами Голгофа,

настроят храмов, и такой же вал
паломников ворвется в дикой лаже…
Какое Слово! – нужен ритуал
с сопутствующей этому пропажей

исконного. Вновь – свечка за пятак,
как до того по требухе синицы
гадали, те божки ушли вот так —
с глубоким вздохом вдоль по всем границам.

Язычество… но там хотя б отсчет
по кольцам ежегодного прироста
живой натуры. Ну, а нас что ждет?
Что задал Он, решить отнюдь не просто,

хоть облачимся в нимбы… Но и ты,
какая нас сегодня судишь, как ты
избегнешь той же доли? Где мосты,
чтоб чуть подать назад? Какие факты
останутся – бог весть… И нам пути
отмерены не Им, бери повыше.
Что сможем, то удержим, мать. Прости
за завтра тоже. Но покуда дышим,

пусть мытари мы или рыбаки,
простые люди с грубою подстежкой,
все ж каяться вперед нам не с руки.
Коль крест случится… Обожди немножко.

Он сеял рьяно, но какой росток
пробьется к маю… если б знать заране,
к тому ж, куда снесет нас – сведал кто?
Но что-то вдруг проявится в тумане…

Одиннадцать ступили за порог,
оставив Мать в предчувствии сакральном.
Что б Он ответил, если только смог
ответить прямо здесь, не виртуально?

Дожди смывали дужки от подков
коней легионерских. Зеленями
холмы уже покрылись. Время снов
рассеялось опять. Мечта с веками
уйдет куда-то вглубь, но вместе с ней
и шорохи уйдут, наплывы теней,
что были или не были? Ясней
картина станет дальним поколеньям?

Исчезнет след могилы ли, креста
в возглавии?.. Уходят молодыми
посланники, не разомкнув уста,
став судьями меж Матерью и Ими.

Хоть что судить, кто плох был, кто хорош,
когда так искажаются посылы
начальные. Светило плещет то ж,
да люди так же слепы и бескрылы.

Лишь иногда какой-то вихрь взметнет
волну неприкасаемого быта,
тогда, возможно, на подходе тот,
кому частичка истины открыта,

и поначалу внемлют стар и мал,
отбитые у вечного испуга.
Но день, другой – уже народ устал,
привычно расползется по лачугам…

Кто их вернет, опутанных тоской
столь многолетней, что слиняли речи
всех книжников земли? Пророк какой
их разведет с планидой человечьей,
где легче верить сказкам, чем в расчет
принять, что и от них зависит что-то?
Что Он ответит… Иордан течет,
в котором старший брат завел охоту