(1985)
Волшебная палочка
в куче ненужных вещей
У старой хозяйки
лежала забыто в сарае.
Её обронил где-то
разгорячённый Кощей,
С Иваном Царевичем
будучи в страшном раздрае.
Пруток приглянувшийся
долго хранила она:
Подвязывала помидоры
в подворном масштабе,
Да вот постарела,
и стала теперь не нужна
Для дел огородных
волшебная палочка бабе.
Не знала она, что за сила
была в том прутке;
Не ягоды зрели на стеблях —
природы шедевры
В ответ на молитву,
и в тихом, слепом закутке
Хозяйка из сочных томатов
крутила консервы.
Свозить урожай
помогала лихая родня,
Что вся в один день,
как большая и шумная стая,
Слеталась на грядки,
и было им день ото дня
Всё радостней жить,
подкрепляясь и приобретая.
Но в спину вступило
и крайний приблизился срок,
Никто из родных не помог
заготовить рассаду,
И еле вставала, больная,
не чувствуя ног,
И с горькой бессонницей
бабе уж не было сладу.
Детей и внучат
вспоминала она по ночам,
И всё сокрушалась:
как жить будут новую зиму?
Вот силы рукам бы
и света угасшим очам,
Тогда бы опять собрались
помидоры в корзину!
Но, видно, мечта была
эта не слишком светла,
Чтоб в жизнь воплотиться,
в костре одиноко сгорая…
Волшебная палочка
сделала всё, что могла,
Оставшись забытой
в гнилом деревенском сарае.
(30 ноября 2012)
..А в Смутный год возвысилось хамьё.
Провозгласив всеобщее ничьё,
Оно, свою победу торжествуя
И силу вертухайную почуя,
Воздело свиномордие своё.
И, где сияли храмы, – там гнильё,
Где колосились нивы, – там быльё,
Где расцветали сёла, – строй в ружьё
Да за «колючкой» – зэчное рваньё,
Да воровское грает вороньё.
Играя в «классы», наточив копьё,
Всемирный бой затеяло хамьё,
И миллионы нерасцветших жизней,
Забытых, не помянутых на тризне,
Вмиг обратились в пепел и смольё.
Но свои классы есть и у хамья
(Да, собственно, о том и речь моя):
Одно хамьё доносы лихо строчит,
Другое всё великое порочит,
А третье строит «планов громадьё»,
Прекрасно зная: все они – враньё.
Но после возвышения хамья
Нет прежних нот и в песне соловья…
(2004)
Хоть верть-круть,
Хоть круть-верть,
Пройдёшь путь —
Придет смерть.
Взор ям – стыл,
Суров спрос:
«Зачем жил,
Что в мир нёс?
Какой круг,
Какой стяг?
Кто твой друг,
А кто – враг?
Весом груз
Твоих дел?
Ты был трус
Иль был смел?
Летал вскачь?
Рубил вщеп?
Ты был зряч
Иль был слеп?»
Когда в мир
Ты нёс свет,
Ты был сир,
Но он – нет!
Когда дел
Был благ груз,
Ты был смел,
А враг – трус.
Когда ж зряч
Ты был в смерч —
Тогда плачь
Твоя смерть!
(1979)
Воронеж… Семь улиц Стрелковых
Дивизий, а может быть, восемь.
И мало небес васильковых,
И много – свинцовых, под осень.
Два Ила возвысились гордо,
На въезде – тэ-тридцать-четвёрка,
Солдат, защищающий город,
Из камня его гимнастёрка.
Всё ясно с названьями всеми,
Но мысли как в бешеной скачке:
Зачем обозначен на схеме
Кривой закоулок Землячки?
К чему это? Что за нелепость —
Дать вечность кликухе жиганской!
Была в обиходе свирепость
У дамы той в годы гражданской.
И улица двадцатилетья
Октябрьского перерасчёта
Стегнёт по глазам будто плетью,
Убийц удостоив почёта.
Пол-Пушкина – пол-Воронцова,
Никитин, поникший до дрожи.
А в доме поэта Кольцова —
Шалман золотой молодёжи…
Пусть подлое, в дымке растаяв,
Уйдёт в свои тёмные дали
И бомбометатель Каляев
Исчезнет с лица магистрали!
Пусть скатится лениноидол
К чертям в окаянную пропасть,
И град, с обновившимся видом,
Сметет с себя красную копоть,
И вместо отлитого срама —
Там, в парке, где бегают детти, —
Широкий проспект Мандельштама
Появится в городе-свете.
И съезд воссияет Марины,
И, клёнами жарко алея,
Овеет красою старинной
Алёши святая аллея.
И набережной Анастасии
Раскроются светлые длани…
Не будет прощенья России,
Не будет спасенья России,
Не будет крещенья России
Без этих высоких названий.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу