Зинаида Миркина: Потеря потери

Невнятность…
То, чему не внемлет
Ум. – Не вмещенное в уме.
Что топит образ, топит землю
И в тьму идет, и длится в тьме.

Взор погашающее пламя,
Тот свет, в котором так темно…
То, что включает нас, а нами
Не может быть заключено

В черты. О, радость страстотерпца,
Того, кто вычеркнут и стерт!
Струной трепещущее сердце,
Входящее в такой аккорд!..

Увековечено мгновенье. –
Прорыв к последней вышине.
И скал взлетевших откровенье
Есть откровенье обо мне.

И если здесь одна стихия
И бездуховен гребень сей,
И эти линии святые –
Нагромождение камней,

А не следы великой тайны,
Не Духа реющего след;
И все бездушно и случайно, –
То и в сем теле Духа нет.

Но если Карадаг изваян
Резцом из сокровенной мглы,
То каждая скала живая,
А я – лицо и мысль скалы.

И нам вовеки не понять
ни высших замыслов, ни целей…
И вновь приходит благодать,
Как только мысли присмирели.

И вновь приходит тишина,
Как вздох глубокий, без причины,
И зелень леса пронзена
Огнем зардевшейся рябины.

Как будто мы вошли в костер
И в нем горим и не сгораем.
И края нет – сплошной простор,
И мы уже за нашим краем.

Как бы завеса вдруг снята –
Открылось самое святое:
Не просто рядом красота –
мы сами стали красотою.

Такой в душе у нас прибой
любви, такое бескорыстье!..
И кто отделит нас с тобой
От этих чуть дрожащих листьев?

И кто придумал, кто сказал,
Что я не лист, не ствол, не птица?
И потому бежит слеза,
Что нам в себе не уместиться…

Побудь со мной в тот самый трудный час,
Когда сквозь мир просвечивает пламя,
Когда с меня проникновенных глаз
Не сводит свет, прощающийся с нами.

В тот самый час, когда малейший вздрог
Уже подобен Громову звуку,
Когда весь мир на это сердце лег,
Как яблоко в протянутую руку.

Последний зов… последняя труба…
И где-то на весах у Миродержца
В такой тиши решается судьба
Всех лепестков и всех движений сердца!

Весы дрожат… дрожат и – наконец,
Сейчас!., сей час… Так вот он, час мой судный!
Но кто же я – ответчик иль истец?
И почему мне так блаженно трудно?

Побудь со мной у этого Огня…