Андрей Козырев: Дневник одного путешествия. Девять кругов жизни

Спит и видит отстроенный храм:
Небо льдом в этот вечер покрылось.
И за что от Всевышнего нам
Этот дар – или эта немилость?
Иордань надо в небе рубить,
Чтобы солнце смогли мы крестить.

А в домах – теснота, суета.
Пахнет хвоей неубранных ёлок.
Стол накрыт в честь крещенья Христа,
И собрался почти весь посёлок.
Так и тянет беседы вести
О судьбе, о житейском пути.

Не желая склонять головы,
Мы заводим неспешные речи:
Все мы, в сущности, чьи-то предтечи,
Только чьи – мы не знаем, увы…
Слово за слово – и в диалог
Незаметно вступает сам Бог.

Он вступает неслышно, как снег,
Осыпает слова белой пылью…
Белым-белым вдруг станет навек
Сердце, что было тронуто гнилью.
И в простых покаянных словах —
Белых звёздочек тающий прах.

Но кончается праздничный день,
И становится в доме всё тише.
Город спит, и тяжёлая лень
Не даёт нам сквозь дрёму услышать:
В старый дом, где мертво и темно,
Белый голубь стучится в окно.

Как экстрасенс, Зима
Души живой коснулась.
Доверчивая тьма
Течёт по венам улиц.

Колдуя в синей мгле,
Спустившейся так рано,
Измученной Земле
Снег обезболит раны.

И хочется опять,
Как некогда, в начале,
Душою приникать
К земле, к любви, к печали.

Услышать тихий зов
Деревьев, птиц, животных,
Вновь изучить с азов
Науку быть бесплотным.

Не отвращать лица
От неба в снеге белом,
В мелодии Творца
Звучать простым пробелом.

И что-то оживёт
На дне простого сердца,
Взволнует, запоёт,
Откроет к счастью дверцу.

То белый, белый свет
Листа в моей тетради.
То белый, белый след
Седой височной пряди.

То белый, белый нимб
Над головой святого,
То белый, белый дым
В конце пути земного.

…Но зачем, объясни мне, зачем
Я ищу, спотыкаюсь, терзаюсь,
Трачу жизнь на решенье проблем,
Что бессмертны, грешу, снова каюсь,
И мечтаю о странах иных,
Где мерцают нездешние пальмы,
Где бессмертен прозрения миг,
Где заря простирает к нам пальцы?

Там, в оазисах знойных пустынь, —
Тишь, прохлада, души очищенье,
Там – дыхание южных святынь,
Ярок свет, упоительны тени;
Там в шатре, под напевы веков,
Мне расскажет, как сводному брату,
Тайны жизни, секрет вещих снов
Император с руками в стигматах.

Но я – здесь, и поверь мне, поверь,
Мне не жалко, что я не сумею
В этом мире, где много потерь,
Вновь припасть к роднику чародея,
Не пройду по загробным пескам,
Не увижу миров, что чудесны…
Но Тебе посвятил я свой храм,
И к Тебе – слово, дело и песня.

Быть собой – значит жить для Тебя,
Потрясать своё сердце сияньем
С гор Твоих, и, в дороге скорбя,
За друзей восходить на закланье;
За отчизну, за ангельский дом,
Отдавать всё, что дорого, мило;
Только так сердце пышет огнём,
Только в этом – бессмертье и сила.

Я со шпагой своей выхожу
Против пушек и ядерных боен,
Взором смело и твёрдо гляжу:
Ты со мной – и я вечно спокоен.
Ты не бойся, Отец, за меня:
Не предам я Тебя, твердо знаю,
Ни в ночи, ни в сиянии дня,
Я, – поэт, человек, плоть земная.

Утоли мои печали
Светом солнечного дня,
Стуком маленьких сандалий
На дорожке у плетня,

Детским смехом, чистым взором,
Не спешащим разговором,
Красотой всея Земли
Жажду жизни утоли.

Дай мне, жизнь, поверить в Бога,
Что всегда сильнее зла,
И в придачу – хоть немного
Человечьего тепла.

Дай приют, что мне не тесен,
На столе – огонь свечи,
И ещё – немного песен,
Мной написанных в ночи.

Дай мне верные ответы
В споре памяти с судьбой,
И ещё – немного света,
Сотворённого Тобой.

Не знаю я, кто ты, не помню, кто я, —
Пастух? Псалмопевец? Воитель? Судья?
Охотник я или добыча?
При виде твоём сквозь простор бытия
Я вижу, как стая летит воронья,
Меня призывая и клича.

Когда я смотрю в эти злые глаза, —
Так в бездну, откуда вернуться нельзя,
Взирает архангел из рая, —
Я верю, зовет меня Божья стезя,
И я на неё уповаю.