Юрий Годованец - Немного слов. Книга Первая

Зачем своим – твоё испытываю тело?
Зачем твоим – я свой испытываю дух?
Зачем умело так, зачем так неумело?
Зачем погас, зачем я вновь потух?

Затем, что, поменявшись временами,
Затем подсели вместе на глагол,
С тобой мы обменялись бременами —
И папоротник пламени расцвёл.

Кто тихо ждёт весну, кто делает надежду,
Под кожей марта – огненный апрель.
Зазеленеет жизнь сквозь снежную одежду
И папороть огнём укажет жизни цель.

Я легко нашёл шершавый имидж:
Кескёсе, шерше ля фам, Париж.
Может быть, ты этого не примешь,
Может, и меня отговоришь!

Правда жизни оказалась бита,
Никому не вырваться за край…
Что мне делать с тайной общепита?
Если разгорелась, то сгорай!

Вдруг как будто звуки ожили
внепланетной пентатоники…

Кто вершина, кто подножие
в этом новом треугольнике?

Заиграла с нами трещина,
встав на чашечки коленные…

Кто мужчина был, кто женщина
в предыдущем поколении?

Думал, потяну за бантики,
узелок легко распустится…

Жёсткий, никакой романтики,
нежный скрип пружин супружества.

Атакует Итаку – и эдак, и так —
И дворец, и лачугу, и дом Нирензее,
И Москву, и Подолию, и Аркадак,
Но с тоскою не станешь трезвее.

Иногда попадая под огненный гнёт
Или образы жизни на радости сея,
Никогда лук разлуки никто не согнёт
И никто, кроме силы царя Одиссея.

Обычай любить необычных,
предвечной связав бечевой…
Полезнее вредных привычек
для счастия нет ничего!

А ныне – и опыт стерилен,
и пыток остыл кипяток —
чуть лиру вращает на гриле
один электрический ток.

Солнце московское, чистое, глазами промытое!
Грей воздыхающих ново – и ветхозаветных!
Рукой подать до солнца полнолуния! Подача справа —
Волан над мячиком, мячик ячеистый, новостная авоська…
Согласно тропарю до горизонта дёрн раздёрнут
Вздохом, исходящим из глубины сердечной!
Возвращаясь на землю, пассажиры застряли в лифте —
ячейка гражданского общества – нажимать на кнопку
с изображением колокола, похожего на белую ночную сорочку.

На столпе, где нет толпы,
Только мы, Господь, с тобою,
Дай я душу успокою,
Разреши нам сблизить лбы.

Кто же, если же не Ты,
Автор, пишущий верлибром —
В пищу нашим слабым фибрам —
Вирши вещи и густы?

Лоб, где череп был и смерть,
А теперь таится космос,
Сопоставленный на конус,
Дай мне черпать и терпеть!

Даст в пустыне мне пласты
Лба прохладного глоточек,
Средоточье сочных точек,
Кто же, если же не Ты?

Нематериальна твердь,
Только – силовое поле.
Пить слова даёт от боли
Лоб, где череп был и смерть.

Встал бы с дыбы на дыбы —
Для дуги с прямой – благою…
Дай я душу успокою
На столпе, где нет толпы.

Чугунный чай, лимон скрипичный,
любовные удушья мёда,
кругом заржавленные спички,
библиотека, дом, свобода.

Постель, раскрытая, – на стрёме,
в душе – любое время года
и прошлое. В любом объёме.
Уединенье, дым, свобода.

Посуда, кимоно, погода,
иконостас серванта, борщ.
И ничего не происходит,
и понимаешь, что живёшь.

Хороший день: ни стрессов, ни медуз, —
когда он кончится, мне будет очень плохо.
Пусть продолжается курортная эпоха,
несёт словесный невесомый груз.