Теперь, наедине с самим собою
И с тишиной ночной наедине,
Я факт от понимания не скрою…
Ведь если скрою, хуже будет мне.
Хотел дитем для самого себя остаться,
И в сердце сохранить янтарный мед…
Но проще с человеком распрощаться,
Чем бить иллюзии свои на его счет.
Я чист чуть больше, чем бы мне хотелось.
И это, как единственный провал.
Меня настигла грёбаная зрелость,
В тот самый миг, когда её не ждал.
Я счастлива, ведь нету слез в глазах.
Ведь на тебя смотрю без восхищенья.
И пусть вовек не будет мне прощенья
За то что не владеет мною страх.
Я счастлива и вновь моё молчанье
Не от того, что нечего сказать,
А от того, что вам ли не понять,
Что жизнь – это и есть терзанье.
Я счастлива, в душе моей покой,
Не снегом ледянящим занесенный,
А до небес святых превознесенный,
И перемирие во мне с самой собой.
Я счастлива, меня грусть не коснется,
Она спешит лишь к тем, кто к ней стремится,
А я мечтала долго с ней проститься,
Так пусть она о счастье разобьется.
В ритме бесконечной суеты,
В серости безрадостных домов
В мыслях проектируем мосты,
В сердце тайно веруем в любовь.
Кто мы? Дети нынешнего века.
Так же, как и много лет назад
Неустанно ищем человека
В каждом из знакомых нам ребят.
Все уже написаны поэмы,
Все цитаты в папке на столе.
Нервные прокурены системы.
Тайны все рассказаны во сне.
Всё же мы уверенно шагаем
К нашей восемнадцатой весне,
Отроками юность догоняем,
Но с помятой лилией в руке.
Я ненавижу то, что происходит
Я ненавижу то, что происходит
За то, что ни прогресса, ник конца.
Всю боль и злость с бездушного лица
Стереть пытаюсь. Выдают глаза,
Но в них никто ответов не находит.
К чему печаль? Дыши, живи, люби!
Побольше фраз, стихов, улыбок, песен!
Но, черт возьми, сегодня я не весел.
Мне слишком сильную пощечину отвесил
Мой иллюзорный безупречный мир.
Будь проклята вся лирика, где строки
«Дышу тобой», «Курю ваниль»
– как резкий свет.
Я задохнулся бы, наверно, только
От запаха дешевых сигарет.
Ты обречен быть вечно моей страстью.
Моей сентябрьской и мартовской тоской.
Жаль, я не обладаю такой властью,
Чтоб эту боль смахнуть с себя рукой.
Ты обречен быть сном моим усталым,
И мне уснуть трудней день ото дня.
Ты обречен быть счастьем запоздалым,
В которое уже не верю я.
Ты обречен моим быть, не внимая
Словам моим, подобным ветерку.
Я засыпаю, воздух обнимая,
Надеясь, что проснуться не смогу.
Ты обречен, и я обречена
Дышать тобой, рискуя задохнуться.
Я обернусь, ты взглянешь на меня,
Но что-то не позволит улыбнуться.
Я слишком пьян,
Мне слишком стыдно
За необузданность речей,
За то, что слишком четко видно
Изгибы собственных плечей.
За праздный смех,
За муть в глазах.
Мне за саму себя обидно.
И за стакан в моих руках,
Налитый доверху,
Мне стыдно.
Я слишком пьян,
Мне слишком горько…
Хотя, чего там – мне плевать.
Зачем, скажи, мы пили столько
И продолжаем наливать?
***
Бесплатным холодом паркета,
Беззвучной колкостью в груди
Мчит девятнадцатое лето,
Идут на убыль его дни.
Опять скажу: «Я столько понял!
Теперь я знаю, как мне жить!»
Но лишь тебя я чуть приобнял,
И рвёт нейлоновую нить.
***
Когда я остаюсь один
В пустынном доме летом душным,
Я обещаю быть себе
Во всех стремлениях послушным.
Я обещаю не робеть,
Не поддаваться мыслям скверным
И быть неоспоримо верным
Тому, с кем хочется мне петь.
Я обещаю не жалеть
О днях, пропитанных постелью.
И, опьяняя душу трелью
На ветке вишни соловья,
Я снова попрошу тебя
Не уходить. Или вернуться,
Чтоб утром завтрашним проснуться
Не растерявшись в пустоте.
Не важно, будем ли мы те,
О ком сложили сотни песен.
Не знав тоски, не будешь весел,
Огонь приятен в темноте.
«А может, всё вранье и шлак…»
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу