Алексей Камратов - Любовь моя – Россия! Стихи и песни

Убереги, Господь,
пространство от разрухи.
Любовь и кровь, и плоть
мне не отсушат руки,
которыми обнять
хочу земную прелесть….
Но ты ушла опять,
и песни не допелись.
Приди, я всё прощу —
и сумерки, и дали.
О прошлом не грущу,
его мы не видали —
оно пришло – ушло,
а нам остались тени.
Любовь – не ремесло,
не защитить по теме.
Нет формулы любви,
Есть гены всепрощенья,
наследственно в крови
упрятавшие мщенье
за преданный союз,
не согрешивший в боли,
слетевшей с жадных уст
чужой развратной доли.
Останови себя
на повороте к славе,
и нам грехи
семь нот в одной октаве,
и новым светлым днём
вернётся смысл песни,
и мы с тобой пойдём
опять по жизни вместе.

Я ухожу по тропке горной
к вершинам гор – чужой мечте.
И мой характер – тоже гордый —
стихом не ринулся в мечеть,
не оскорбил, а внял закону —
Закону гор – спешить к тебе!
И я иду по небосклону
к любимой, ждущей в Теберде.
Легли слова в почтовый ящик,
спешу на деле доказать, —
кто полюбил, любовь обрящет,
у гордых нет пути назад.

Вчера любовь «офонарела»
и позвала меня в кино.
Я ей ответил очень смело:
«Кино прокручено давно.
Оно достаточно невкусно,
и без поп-корна не поймёшь.
Была бы жизнь, а к ней – «капуста»
Всё остальное – просто ложь.
Пойдём-ка, купим лампу в лавке,
Тушить её – не потушить.
Моя любовь созвучна Кафке —
«Любить, пока не кончим жить!»
Примеч. Капуста* (жаргон) – деньги

Жёлтая отрава —
дней осенних шёпот —
ей идти направо,
мне – в другую близь.
Умоляю, дайте
человеку право,
полюбив, остаться
с милой на всю жизнь!

Искурив за вечер
пачку жгучей «Примы»,
не познав извечных
поз из «камасутр»,
понял, что сегодня
чувства нелюдимы —
«Изменил с другою? —
так, не обессудь.

Грусть на зелье падка
и душа томится,
за оградой парка
праздник Покрова.
Ах, какая осень!
Стоит вдрызг напиться.
Жёлтая отрава,
ты всегда права.

Зачем опять я думаю о нас,
о прошлом, запорошенном мечтами.
Душой спешу взобраться на Парнас,
сказать: «Любовь для нас – татами».
С собой бороться больше не могу,
и ты мечтать, по-моему, устала.
Любить, как в светлой юности – в стогу,
сегодня нам с тобою не пристало.
Люблю во сне, что значит – наяву
у нас любовь с годами не остыла.
Спасибо, Жизнь. Я внучку назову
Любовью, заглянувшей в сердце с тыла.

Выкрутасилась метель три денька подряд,
и любовь, как в шторм, корабельная.
Не прошёл и год, по кроваткам в ряд
трём сынкам поём колыбельную.
Развесёлый хор – по-мужски вокал —
зимний плод любви вызрел к осени.
Наливай, жена, до краёв бокал,
Знать, Троянский конь лёг под простынь к нам!

За окном метель вновь куражится.
Жеребец показался в окне.
На Руси испокон людям кажется —
сыновей жёны «носят» к войне.

На дороге – гололед
и на сердце – тоже.
Черный тополь в небосвод
врезался, как ножик.
Льнут снежинки к волосам
траурною лентой.
В чьи-то синие глаза
утонуло лето.
Осень, злата наменяв,
стынет под ногами.
А Луна сосет меня
желтыми губами.
Я давным-давно иссох.
Что еще ей надо?
Слов моих медовый сок
выпила отрада.
И, смеясь, стреляла влет —
говорила, любит…
На дороге – гололед.
Не влюбляйтесь, люди!

(зарисовка из Адриатики)
На дворе неуёмный дождь —
барабанит мне в душу, не в дверь.
Он не ставит любовь ни в грош,
Он – голодный и дикий зверь.
За порогом на части рвёт
не успевшую скрыться грусть,
отправляя за ней в полёт
бредни мыслей и пальцев хруст —
«Не пришла!». А дождю плевать,
кто там прячет под зонт интим
в тайной комнате, где кровать
её тело сплела с другим.
Пистолет на столе блестит —
до поры неживой металл —
он беззвучен, но не простит
тех, кто ложью меня достал.
Дань неся и дождю, и злу,
он, не раз мне спасавший жизнь,
отстрелил бы тому «козлу»
корень чести под женский визг.
А её? Пусть живёт в аду
тихих дней без любви, где ложь…

– Вот наплёл! Лучше сам пойду
в дом к соседке. Мне – дождь не в дождь!