Вячеслав Евдокимов: Белая Лебедушка [сборник]

Один из них, отменно грозен,
Твёрд, бил страшенно по зубам
Врага в его различной позе,
Швыряя оптом в пасть гробам.

Неся потери, крах позиций,
Всё возрастающий урон,
Противник, раб своих амбиций,
Всё чаще в ход пускал патрон

По мирным жителям в отместку
За поражений череду,
Как колоскам, устроив срезку
Невинным жизням их в бреду

Галлюцинаций, опасаясь,
Что все они «Вьетконг» и есть,
Его подпитка, силы завязь
И притаившаяся месть.

В местечке дивном, благодатном
Земной свила Природа Рай
Под неба ноном необъятным,
Назвав уезд свой Куангнгай…

Где Солнце в небо ежедневно
Стремит младенческий шажок,
Там море ласково, то пенно,
Лобзает Рая бережок…

Где ж ночь кладёт в постель Светило
Под яркий, тихий звёздный хор,
Там ввысь зубцы свои стремила
Стена — громада Длинных гор!

Развёрнут там живой картины
Вдоль моря брызг, подножья гор
Преблагодатнейшей равнины
Очаровательный ковёр;

Текут там реки полноводно
Сквозь буйство джунглей, ширь полей…
Живут там счастливо, свободно
Ячейки мирные людей,

Трудясь везде, где это надо,
А враг нагрянет, злобен, яр,
Все, как один, ему преграда
И сокрушительный удар!

И вот уж в хлопотах весь снова
Трудолюбивевший народ:
Для жизни труд — закон, основа
И шаг к грядущему вперёд.

Хоть быт был разного уклада,
Но в дружбе крепкой жили Вьет,
Седанг и Хрэ, придя, коль надо,
На помощь вмиг, вплоть с детских лет.

Не исключенье и деревни
Микхе общины и Милай,
Ведя неспешно быт свой древний,
Привычно впрягшися в дела:

Вели каналы, ввысь — плотины,
Тьма коромысел в поле спин…
На джонках в море шли мужчины,
Презря и шторм, и жуть глубин!

Плоды дарила им природа,
И льнула живность к их рукам…
На диво — песни, танцы, мода,
Почёт, забота — старикам.

А в молодых — порыв и сила,
Краса и страстная любовь!
Умильно мать дитя кормила, —
Оно — надежда в жизни, новь.

Другой своей — помощник в поле:
Он за спиной запеленат…
И так текло всегда, доколе
Беды не грянет вдруг набат!

А будоражил он надрывно
Людей с внезапных жутких пор,
Когда рубить стал беспрерывно
Их троеротовый топор.

И был у них один лишь выбор —
Острее свой начать точить,
Чтоб троерот с земли их выбыл,
Навек смирив разбоя прыть.

Взлетает как мгновенно стая,
Подвох учуя чей — то вдруг,
Сняла их так любовь святая
К Отчизне с мест, её от мук

Избавить чтоб, вновь возвратиться
К земле, семье, в родной удел
И щебетать заливно птицей,
Исполнив уйму нужных дел.

И улетали! А в гнездовье
Остались дети, старики,
И участь ждёт, быть может, вдовья
Их жён, чьих слёз — поток реки…

Но жили все они надеждой,
Что троеротов разобъют!
И вновь наполнится безбрежной
Отрадой милый их уют.

Скотиной теплилось подворье,
Как прежде, рос отменный рис,
Ручонки детские — подспорье,
Без них, ведь, ввек не обойтись!

Итак, 16 —го марта,
В 68-ой, тревожный год,
Что век 20-ый дал, азартно
В Сонгми трудился весь народ,

Взрояся дружно до рассвета,
Чтоб к зною сделать все дела,
И ни чутьё их, ни приметы
Им не шепнули, что плела

Судьба вовсю зловеще сети,
Чтоб, как добычу, их поймать…
Вот потому играли дети,
Несли их матери дел кладь,

И старики, сидя степенно,
Их одобряли, подбодря,
А то, ворча, корили бденно:
Не так, мол, это, то-де зря…

Потом кивали вновь похвально,
По их, коль, делалось, да в лад…
Как вдруг всех взор и слух повально
Был устремлён на то, что ад

Мог принести в мгновенье ока —
«Вертушки» к ним со всех сторон
Неслись зловеще невысоко…
И не успевши юркнуть в схрон,

Попали все под мощь обстрела:
Снаряды жгли, пронзал фугас
Всё на пути что, озверело,
Чтоб жизни свет всех, вся угас.

Страшна была пятиминутка
Обстрела дикого по ним!
Кто выжил в нём, дрожал тот жутко,
Куда — то ужасом гоним…

Повсюду крики, плач, стенанья,
Огонь, разруха, кровь и страх…
— За что такое наказанье?! —
Вопило в слёзных их глазах, —