Алексей Прасолов - Стихотворения

И когда опрокинуло наземь,
Чтоб увидеть — закрыл я глаза,
И чужие отхлынули разом,
И сошли в немоту голоса.

Вслед за ними и ты уходила,
Наклонилась к лицу моему,
Обернулась — и свет погасила,
Обреченному свет ни к чему.

Да, скорее в безликую темень,
Чтобы след был надежней затерян,
Чтоб среди незнакомых огней
Было темному сердцу вольней.

Шаг твой долгий, ночной, отдаленный
Мне как будто пространство открыл,
И тогда я взглянул — опаленно,
Но в неясном предчувствии крыл.

Я хочу, чтобы ты увидала:
За горой, вдалеке, на краю
Солнце сплющилось, как от удара
О вечернюю землю мою.

И как будто не в силах проститься,
Будто солнцу возврата уж нет,
Надо мной безымянная птица
Ловит крыльями тающий свет.

Отзвенит — и в траву на излете,
Там, где гнезда от давних копыт.
Сердца птичьего в тонкой дремоте
День, пропетый насквозь, не томит.

И роднит нас одна ненасытность —
Та двойная знакомая страсть,
Что отчаянно кинет в зенит нас
И вернет — чтоб к травинкам припасть.

И все как будто кончено — прощай,
А ты — клубись, непролитая туча,
Но мой ни в чем не виноватый край
Осенней думою не угнетай,
Непамятливых памятью не мучай,
А помнящим хоть час забвенья дай.

И только сердцу вечно быть виновным
Во всем, что так мучительно давно в нем
И все же чисто, словно в первый час:
Вошла — и руки белые сложила,
И тонко веки темные смежила,
И безысходно в сердце улеглась.

Теперь иди, куда захочешь, в мире…
А для меня он ни тесней, ни шире, —
Земля кругом и мерзлая жива,
И вижу я под неподвижной тучей,
Как зеленеет смело и колюче
Нежданная предзимняя трава.

Тянулись к тучам, ждали с высоты
Пустым полям обещанного снега,
В котором есть подобье доброты
И тихой радости. Но вдруг с разбега
Ударило по веткам молодым,
Как по рукам, протянутым в бессилье,
Как будто не положенного им
Они у неба темного просили.

И утром я к деревьям поспешил.
Стволов дугообразные изгибы,
Расщепы несогнувшихся вершин,
Просвеченные ледяные глыбы,
Висячей тяжестью гнетущие мой лес,
Увидел я… И все предстало здесь
Побоищем огромным и печальным,
И полоса поникнувших берез,
С которой сам я в этом мире рос,
Мне шествием казалась погребальным.

Когда ж весною белоствольный строй
Листвою брызнул весело и щедро,
Дыханье запыхавшегося ветра
Прошло двойным звучаньем надо мной.
Живое лепетало о живом,
Надломленное стоном отвечало.
Лишь сердце о своем пережитом
Искало слов и трепетно молчало.

Уже огромный подан самолет,
Уже округло вырезанной дверцей
Воздушный поглощается народ,
И неизбежная, как рифма «сердце»,
Встает тревога и глядит, глядит
Стеклом иллюминатора глухого
В мои глаза — и тот, кто там закрыт,
Уже как будто не вернется снова.

Но выдали — еще мгновенье есть! —
Оттуда, как из мира из иного,
Рука — последний, непонятный жест,
А губы — обеззвученное слово.

Тебя на хищно выгнутом крыле
Сейчас поднимет этой легкой силой, —
Так что ж понять я должен на земле,
Глядящий одиноко и бескрыло?

Что нам — лететь? Что душам суждена
Пространства неизмеренная бездна?
Что превращает в точку нас она,
Которая мелькнула и исчезла?

Пусть — так. Но там, где будешь ты сейчас,
Я жду тебя, — в надмирном постоянстве
Лечу, — и что соединяет нас,
Уже не затеряется в пространстве.

Небеса опускались мрачней,
Я искал три сигнальных огня.
Ты скажи, сколько дней и ночей
Ожиданью учила меня.

И свершилось: мы знаем свой час,
Знаем, чт о нам отныне дано,
И не скрыть от взыскующих глаз,
Что доступнее счастья оно.