Гийом Аполлинер - Алкоголи

Стародавнюю песню о перстне о верной любви
О разлуке о сердце разбитом о черной измене
Осень осень ты лето убила и лето в крови
И маячат в осеннем тумане две серые тени

Плетется сквозь туман крестьянин колченогий
И вол медлительный бредет за ним вослед
В туман где ежится и стынет кров убогий
Крестьянин затянул вполголоса куплет

Все про любовь поет измены да наветы
Про бедный перстенек про боль сердечных ран
Ах осень осень вот и ты убила лето
Две тени серые плетутся сквозь туман

В витрине увидав последней моды крик
Вошел он с улицы к портному Поставщик
Двора лишь только что в порыве вдохновенном
Отрезал головы нарядным манекенам

Толпа людских теней смесь равнодушных лиц
Влачилась по земле любовью не согрета
Лишь руки к небесам к озерам горним света
Взмывали иногда как стая белых птиц

В Америку меня увозит завтра стимер [39] Стимер (англ. steamer) — пароход.
Я никогда не возвращусь
Нажившись в прериях лирических чтоб мимо
Любимых мест тащить слепую тень как груз

Пусть возвращаются из Индии солдаты
На бирже распродав златых плевков слюну
Одетый щеголем я наконец усну
Под деревом где спят в ветвях арагуаты [40] Арагуаты — вид обезьян, живущих в Америке.

Примерив тщательно сюртук жилет штаны
(Невытребованный за смертью неким пэром
Заказ) он приобрел костюм за полцены
И облачась в него стал впрямь миллионером

А на улице годы
Проходили степенно
Глядя на манекены
Жертвы ветреной моды

Дни втиснутые в год тянулись вереницей
Кровавых пятниц и унылых похорон
Дождливые когда избитый дьяволицей
Любовник слезы льет на серый небосклон

Прибыв в осенний порт с листвой неверно-тусклой
Когда листвою рук там вечер шелестел
Он вынес чемодан на палубу и грустно
Присел

Дул океанский ветр и в каждом резком звуке
Угрозы слал ему играя в волосах
Переселенцы вдаль протягивали руки
И новой родины склонясь лобзали прах

Он всматривался в порт уже совсем безмолвный
И в горизонт где стыл над пароходом дым
Чуть видимый букет одолевая волны
Покрыл весь океан цветением своим

Ему хотелось бы в ином дельфиньем море
Как славу разыграть разросшийся букет
Но память ткала ткань и вскоре
Прожитой жизни горький след

Он в каждом узнавал узоре
Желая утопить как вшей
Ткачих пытающих нас и на смертном ложе [41] Ткачих пытающих нас и на смертном ложе — имеются в виду мифологические Парки, ткущие и обрывающие нить жизни.
Он обручил себя как дожи [42] Он обручил себя как дожи — в Венеции с XII в. был установлен обряд символического бракосочетания дожей с морем в знак единения моря и города: дож выплывал в залив на корабле и бросал в воду золотой перстень.
При выкриках сирен взыскующих мужей

Вздувайся же в ночи о море где акулы
До утренней зари завистливо глядят
На трупы дней что жрет вся свора звезд под гулы
Сшибающихся волн и всплеск последних клятв

Я долго ждал у двери за
Которой скрылась эта дама
Я шел за нею два часа
По набережным Амстердама

И поцелуи слал вослед
Но был безлюден белый свет

И пуст канал и не видал
Никто как эти поцелуи
Летели к той за кем с тоской
Я шел их тщетно посылая

Я Розамундой называл
Ту что цвела голландской розой
Запоминал как был он ал
Цвет губ ее и шел за грезой
И Розу Мира я искал