Илья Эренбург - Стихи

Свободные и пленные,

Голодные и почтенные,

Никто не скажет им злого слова -

Они священные.

Есть такие писатели -

Пишут старательно,

Лаврами их украсили,

Произвели в классики,

Их не ругают, их не читают,

Их почитают.

Было в моей жизни много дурного,

Частенько били – за перегибы,

За недогибы, за изгибы,

Говорили, что меня нет – «выбыл»,

Но никогда я не был священной коровой,

И на том спасибо. ‹1964-1966›

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Молодому кажется, что в старости

Расступаются густые заросли,

Всё измерено, давно погашено,

Не пойти ни вброд, ни врукопашную,

Любит поворчать, и тем не менее

Он дошел до точки примирения.

Всё не так. В моем проклятом возрасте

Карты розданы, но нет уж козыря,

Страсть грызет и требует по-прежнему,

Подгоняет сердце, будто не жил я,

И хотя уже готовы вынести,

Хватит на двоих непримиримости,

Бьешься, и не только с истуканами,

Сам с собой.

Еще удар – под занавес. ‹1964-1966›

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Носил учебники я в ранце,

Зубрил латынь, над аргонавтами

Зевал и, прочитав «Каштанку»,

Задумался об авторе.

Передовые критики

Поругивали Чехова:

Он холоден к политике

И пишет вяло, нехотя,

Он отстает от века

И говорит как маловер,

Зауважают человека,

Но после дождика в четверг;

Он в «Чайке» вычурен, нелеп,

Вздыхает над убитой птичкою,

Крестьян, которым нужен хлеб,

Лекарствами он пичкает.

Я жизнь свою прожить успел,

И, тридцать стран объехав,

Вдруг в самолете поглядел

И вижу – рядом Чехов.

Его бородка и пенсне,

И говорит приглушенно.

Он обращается ко мне:

«Вы из Москвы? Послушайте,

Скажите, как вы там живете?

Меня ведь долго не было.

Я оказался в самолете,

Хоть ничего не требовал.

Подумать только – средь небес

Закусками нас потчуют!

Недаром верил я в прогресс,

Когда нырял в обочину…»

Волнуясь, я сказал в ответ

Про множество успехов,

Сказал о том, чего уж нет.

И молча слушал Чехов.

«Уж больше нет лабазников,

Сиятельных проказников,

Помещиков, заводчиков

И остряков находчивых,

Уж нет Его Величества,

Повсюду перемены.

Метро и электричество,

Над срубами антенны,

Сидят у телевизора,

А космонавты кружатся -

Земля оттуда мизерна,

А океаны – лужица,

И ваша медицина

На выдумки богата -

Глотают витамины,

Есть пищеконцентраты.

Живу я возле Вознесенска,

Ваш дом – кругом слонялись куры -

Сожгли при отступленьи немцы.

Построили Дворец культуры.

Как мирно воевали прадеды!

Теперь оружье стало ядерным…»

Молчу. Нам до посадки полчаса.

«Вы многое предугадали:

Мы видели в алмазах небеса,

Но дяди Вани отдыха не знали…»

Сосед смеется, фыркает,

Побрился, снял пенсне.

«Что видели во сне?

Сон прямо богатырский.

Лечу я в Лондон – лес и лен,

Я из торговой сети,

Лес до небес, и лен – как клен,

Всё здорово на свете!» ‹1964-1966›

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Я так любил тебя – до грубых шуток

И до таких пронзительных немот,

Что даже дождь, стекло и ветки путал,

Не мог найти каких-то нужных нот.

Так только варвар, бросивший на форум

Косматый запах крови и седла,

Богинь обледенивший волчьим взором

Занеженные зябкие тела,

Так только варвар, конь чей, дико пенясь, Ветрами заальпийскими гоним, Копытом высекал из сердца пленниц Источники чистительные нимф, И после, приминая мех медвежий, Гортанным храпом плача и шутя, Так только варвар пестовал и нежил Диковинное южное дитя.

Так я тебя, без музыки, без лавра,

Грошовую игрушку смастерил,

Нет, не на радость, как усталый варвар,

Ныряя в ночь, большую, без зари.

Илья Эренбург. Стихотворения и поэмы.

Новая библиотека поэта.

Санкт-Петербург: Академический проект, 2000.

Календарей для сердца нет,

Все отдано судьбе на милость.

Так с Тютчевым1 на склоне лет

То необычное случилось,

О чем писал он наугад,

Когда был влюбчив, легкомыслен,

Когда, исправный, дипломат,

Был к хаоса жрецам причислен.