Андрей Добрынин - Сборник поэзии 5

Теперь уже с теми былыми детишками На поле одном мне зазорно погадить. Они не поделятся с ближним излишками, Им ближнего проще в могилу спровадить.

Мечты унеслись, словно вольные всадницы, Друзьям же одно в этой жизни осталось: В сиденье "линкольна" впрессовывать задницы И думать безрадостно:"Жизнь состоялась".

2001

Андрей Добрынин

Нажив подагру и одышку, Навряд ли я утешусь тем, Что выпустил недавно книжку И был отмечен кое-кем.

Слежу за похоронным действом,Собрата хоронить несут,И откровенным фарисейством Мне кажется народный суд.

Бедняга из-за пропитанья Гнул спину с самых юных пор Ну и к чему теперь рыданья, Пустых похвал ненужный хор?

Мой стих людей облагородит И вознесут меня они, Но очень тихо слава ходит, А уж тем паче в наши дни.

Мой стих взорлит над всей державой И зазвучит в любом мозгу, Но я приобретенной славой Попользоваться не смогу.

Покуда в кучах шарлатанства Все длилась критиков возня, Постылый труд, тоска и пьянство Губили медленно меня.

Внедрилась хворь в мои печенки, Иссяк мой юношеский пыл. Прощайте, вина и девчонки, Я раньше крепко вас любил.

2001

Андрей Добрынин

Толпа на выход поспешает, В ней много всяческих калек. Вот что-то сам себе внушает Безумный страшный человек.

Скелет, ходячая чахотка, Бежит, плюясь туда-сюда. Плетется, испаряя водку, Слабак, не знающий труда.

Бежит горбун, всегда сутулый, И злобно думает о том, Что если стал бы он акулой, То горб служил бы плавником.

И уж тогда Москву родную От страха затрясло бы вмиг И все б кидались врассыпную, Узрев чудовищный плавник.

Я заявляю вам по чести Я понимаю горбуна. В толпе я с ним страдаю вместе, И ненавистна мне она.

Я тоже маленький, сутулый, Меня приметить мудрено, Однако грозною акулой В душе являюсь я давно.

Когда бы охватила сушу Внезапно водная среда, Тот, кто имел большую душу, И сам бы стал большим тогда.

Вся мелкота людская молча Дрожала бы, зарывшись в ил, Лишь я, художник, в водной толще Один бы грациозно плыл.

2001

Андрей Добрынин

Ослизлостью бесцветной рыбьей Весь город нынче осквернен. Над парком беспокойной зыбью Повисли оклики ворон.

И думать нынче мне досадно Под их колеблющийся карк, Что ввечеру идти обратно Мне снова через этот парк.

Что будут, простирая пики, Огни над прудиком висеть, И будет ветер гнать их блики В мелкоячеистую сеть.

Что жизнь моя в труде и быте Вся плоской стала, словно блин, И хочется вогнать событье В ее середку, словно клин.

Неужто нынче все маньяки Из города бежали прочь? Ведь есть же девушки-гуляки, Деревья, и туман, и ночь.

Пора приверженцу насилья В ночи пред девушкой предстать, Воздеть ручищи, словно крылья, И фаллос жилистый достать.

Чтоб мог я вовремя явиться, Маньяка по башке хватить, И обомлевшую девицу По-мушкетерски подхватить.

А после, не скрывая гнева, К маньяку обратиться так: "Опять ты здесь? Не трогай деву И спрячь немедленно кутак.

Ну что ты вытаращил зенки? Учти: допрыгаешься ты, И бросят в грязные застенки Тебя свирепые менты.

Ведь на такого соплежуя Они навесят тьму грехов. Давно о том тебе твержу я, Но ты на редкость бестолков.

Андрей Добрынин

Так промышляй в своем районе, А в мой отныне ни ногой. Ты - тля, а я давно в законе, Вот так, товарищ дорогой".

И побредет маньяк, сутулясь,Ведь на такси не ездит он,Сквозь бесконечность мокрых улиц В свой скудный заводской район.

А я ночной туман столицы Вдохну, как некий сладкий яд, И на недвижную девицу Переведу свой тяжкий взгляд.

2001

Андрей Добрынин

Мне кажется, что в наше время Бог стал неряшлив, слаб и дряхл, И чем его плешивей темя, Тем гуще волосы в ноздрях.

Его суставы шишковаты, В заду бугрится геморрой, В его ушах желтеет вата, Пропитанная камфарой.

Он злых людей теперь боится, Ведь им опасно возражать: Ворвутся в райскую светлицу И станут бить и унижать.

Я успокаиваю Бога: "Не хнычь, не бойся, я с тобой. Продержимся еще немного И в ходе лет случится сбой.

Пусть нечисть, беззаконья множа, На все готова посягнуть, Но ты не вмешивайся, Боже, Не проявляйся,- просто будь.

Ведь как бы зло ни ликовало, Вернемся оба, ты и я, Как то не раз уже бывало, Обратно на круги своя.

Пропустят лишь одно биенье Зубцы машины мировой, И ты восстанешь из забвенья Как Бог карающий живой.

И смерть опять пойдет с Востока В поход по тысяче дорог На злых, которые высоко Дерзнули вознести свой рог.

Затопишь ты смолой и серой Их мир, коснеющий в алчбе, И я опять проникнусь верой Не нужной, в сущности, тебе.