Андрей Добрынин: Сборник поэзии 5

2001

Орнаментами мхов украшен щедро лес, Обит лишайником, весь в занавесях хвойных, И папоротники подобьем вод спокойных Стоят во впадинах, где всякий звук исчез.

Нет, папоротники - как вышивки принцесс, Невидимых принцесс, живущих в залах стройных, Что увлекают нас, пришельцев недостойных, Меж нескончаемых игольчатых завес.

Хоть в интерьерах здесь отыщутся, наверно, Все арабески, все орнаменты модерна, Причем изысканность с величьем сплетена, Однако особь здесь заблудшую людскую Не тронет красота: поняв обман, тоскуя И дико голося, стремится прочь она.

2001

Она вполне достойна оды, Андрей Добрынин Мохнатая четвероножка, Мистический символ свободы, Зверь ночи - маленькая кошка.

Пусть у стола она канючит, Зато изящна и опрятна, И жить по-своему не учит, И выражается понятно.

Не кошка учит жить, а люди Посредством едких замечаний, Как будто я призвал их в судьи Моих неправильных деяний.

Свой опыт маленький рутинный Они считают за образчик. Я бью учителя дубиной И заколачиваю в ящик.

А ящик тот кидаю в море Иль в кратер грозного вулкана, Но и оттуда, мне на горе, Звучат советы непрестанно.

Восстанет из огня советчик, Из хляби сумрачной взбурлится... Подобных призраков зловещих Одна лишь кошка не боится.

Она их люто ненавидит, Они и кошка - антиподы, В них мудрый зверь угрозу видит Священным принципам свободы.

Он хочет им вцепиться в яйца И вмиг становится уродлив, Как сон запойного китайца, Как некий страшный иероглиф.

Он норовит вцепиться в пенис Назойливому педагогу, Шипя, щетинясь и кобенясь И приближаясь понемногу.

Застонет скорбно привиденье И сгинет в пламени и вони, А зверь мне вскочит на колени И ткнется мордочкой в ладони.

Он заурчит, прикрывши глазки, И засыпает понемножку Не зверь мистический из сказки, А просто маленькая кошка.

2001

Андрей Добрынин

За созидательный труд ждать бесполезно награды Жизнь моя может служить ярким примером тому. Разве я мало спаял кибернетических женщин? Но покидали затем эти мерзавки меня. Жизнь обрести не успев, тут же они начинали С бытом других киборгесс скромный свой сравнивать быт. Ну а затем на меня сыпались градом упреки В том, что я скуп и жесток и вообще негодяй. Дескать, у тех киборгесс больше роскошных нарядов, Дескать, на джипах они ездят туда и сюда. "Дура,- подруге своей я разъяснял терпеливо,Ты с человеком живешь - это ведь счастье, пойми. Разбогатеть на Земле киборгу только под силу, Богом такое Земле установленье дано. Так неужели тебе любо кататься на джипе С киборгом, в чьей голове - жалких четыреста слов? Я, создавая тебя, внес в твою киберпрограмму Тягу к искуству, и вкус, и пониманье стихов. Я ведь в тебя не вложил вроде бы жажду богатства, Ты же в погоне за ним бросить готова меня". Но уговоры, увы, были всегда бесполезны, Ибо подругу мою ждал во дворе "мерседес". С горечью я нажимал кнопку на радиопульте, Чтоб у мерзавки в башке закоротить провода, И обращался затем к прежним безрадостным мыслям, Хоть над любимой рыдал киборг внизу во дворе. Если ты создал, творец, женщину для обихода, Знай, что такой оборот с нею возможен всегда. Женская сущность у ней, все остальное вторично, И на программы свои ты не надейся, мой друг. Я же скажу тебе так: слишком мы все усложнили, Бабу паяешь, пыхтишь, а благодарности ноль. Лучше уж брать нам пример с маленьких мудрых тайваньцев: Любят они надувных неприхотливых подруг. С ними забот никаких - чуть подкачаешь насосом, И с дорогим существом можешь общаться уже. Если же что-то не так, выдерни просто затычку, И бунтовщица тотчас сдуется, робко шипя. Видимо, мудрость в любви тоже приходит с Востока, Так обрати же, мой друг, взоры на остров Тайвань.

2001

Андрей Добрынин

Люблю сидеть, читая книжку, И что-то вкусное жевать. Свою-то жизнь прожить непросто, Чужие проще проживать.

Свою-то жизнь не остановишь, Хоть и горька она порой, А книжку можно и захлопнуть, Коль в тягость сделался герой.

Своя-то жизнь почти иссякла, Но в книгах жизнь кипит вовсю. Читая книжку, ты бессмертен, Как Агасфер Эжена Сю.

И если "Агасфер" наскучит, Другую книжку можно взять, А жизнь своя - как труд на черта: Хоть тошно, а изволь писать.

Свою-то жизнь ты пишешь кровью, И это - окаянный труд, Ведь всякий раз на полуслове Любого автора прервут.

Нет, лучше жить в литературе, Следить за замыслом творца И видеть логику сюжета И обоснованность конца.

А жизнь своя - пустая книга: Ведь было множество идей, А перечитываешь снова И не находишь смысла в ней.