Дмитрий Дарин - Поспели травы

Но – впереди последний бой,
И божью искру, мрак рассеяв,
Мы разожжем большой свечой,
Чтоб рассвело в моей Рассее!

Я провод тяну на брюхе,
Комбату нужна связь.
В этой ночной заварухе
Лицом лучше бы – в грязь

Горбом жмет хребет катушка,
И провод пока – цел.
Но чую – я взят на мушку,
Вернее сказать – в прицел.

Приказ стоять – они стоят,
И держат высоту.
Ведь отозвать ребят назад
Не может наш Господь-комбат,
А мне елозить в аккурат
Еще одну версту.

Связисты – народ живучий,
И снайпер у них – дрянь,
Мог бы прицелиться круче,
А так – навылет гортань.

Нащупал обрыв – ну ладно,
Работы – минут семь.
Свои заждались – обратно,
И этот ждет – мишень.

Я дело свое – доделал,
А он, раз я жив, – нет.
Но без кадыка тело
Кровавый дает след.

Катушку, да черт с ней, – в воду,
А в горле саднит сушь.
Уже бегом к своим – ходу!
Смогу добраться, неуж…

Ну вот, родные вкруг каски,
И я хриплю, смеясь.
Мне снайпер вырезал связки,
Но я все же дал связь.

Я зря с комбатом спорил,
За полем ждет Берлин,
Но только вот на поле
Полно немецких мин.

Хотя я резко против, —
Нельзя ж так воевать,
Приказано пехоте
По минам наступать.

Видать, в штабах высоких
На нас сошелся клин,
Чтоб побыстрее прочих
Кому-то взять Берлин.

Но нам до генералов
Уж больно далеко,
А до загранотряда —
Одна спина всего.

Мы все – войны подранки,
Нельзя ни шаг назад,
На мины ли, на танки
Вперед попрет штрафбат.

Рассвет поднял завесу
Над раненой землей,
Кто русского замесу,
На смерть сегодня злой.

Кто, как умел, молился,
Кто напослед курил,
И старшина не злился,
Когда весь спирт разлил.

От спирта лишь трезвеешь,
Когда на мины прешь
И что тут не посеешь,
А только смерть пожнешь.

Ну, «Надя с шоколадом»
Отгрохала свое,
Сейчас подпортим гадам
Их нижнее белье.

Сигнальная ракета —
«В атаку, вашу мать!!»
И жалко напоследок,
Что не могу летать.

Но я летел, не чуя
Ни ног своих, ни мин.
Лишь думал – добегу я,
Капут тебе, Берлин.

Все – нет соседа справа,
Летят мозги в лицо,
И я не по уставу
Гоню вперед бойцов.

Убило б поскорее,
И лучше – наповал,
А взводный взял левее,
Но зря – не угадал.

В чужих кишках и крови
Бежали те, кто мог,
А на немецком поле
Лежал комбат без ног.

Дошли мы до Берлина,
Не о цене сейчас,
Но вместо сердца – мина
У каждого из нас.

Под тяжелый взгляд конвоя
Снится мне, что я на воле,
А не мордой у стены.
Но недолго спится стоя,
Ведь в конвой – всегда по двое
Ходят с каждой стороны.

Я усталый для побега,
Без еды и без ночлега
По таежной целине,
Нанесло на сердце снега,
И еще свинцовей небо,
Чем когда-то на войне.

Степь, как белая скатерть расстелена,
Только снег, чем-то красным горит,
То ли кровью вчерашних расстрелянных,
То ли пайку клюют снегири.

Жизнь российская – не сахар,
Будь ты пекарь, будь ты пахарь,
С этой проклятой войной.
Я не знал в штрафбате страха,
Я добрался до Рейхстага,
А теперь вот – за стеной.

На войне все было ясно:
Жить до пули и фугаса,
И ни шагу чтоб назад.
Были мы штрафное мясо,
Но горели из-под касок
Гневом русские глаза.

Степь, как белая скатерть расстелена…

Редок случай мой и странен —
Не был я ни разу ранен,
Кровью, бишь, не искупил.
И теперь конвой заранее
Без чинов нас бьет и званий,
Чтоб забыли кто кем был.

Но напомнят особисты,
На расстрел круты и быстры,
Про неснятую вину.
Снег в побег зовет искристый,
Только бегать нету смысла,
Коль в своем сидим плену.

Степь, как белая скатерть расстелена…

Я вернулся с войны,
Но вернулся один.
Нам погоны даны,
А иконы – другим.

Матерей и отцов
Отрыдавшая грусть…
Их молитвы без слов.
Я учил наизусть.