Самуил Киссин - Стихотворения 1906-1916 годов

От моих беспечных горьких буден.

Хорошо вдыхать мне пыльный воздух,

Хорошо сидеть в кафе бесцельно.

Ночью над бульваром в крупных звездах

Небо, как над полем, беспредельно.

Жизнь моя, как сонное виденье.

Сны мои, летите мимо, мимо.

Смерть легка. Не надо воскресенья.

Счастие мое — невыносимо.

Дорожка в парке убрана,

Не хрустнет под ногою ветка.

Иду. Со мной моя жена,

Моя смиренная наседка.

Гляжу в просветы меж ветвей:

Вот небеса уже не сини,

И стадо поздних журавлей

Сечет вечерние пустыни.

Под ветром гнутся дерева,

Дрожат и холодеют руки.

А ты в душе моей жива,

Ты весела, как в день разлуки.

И та же осень, тот же свист,

Осенний свист в пустой аллее.

И голос твой как прежде чист,

Звучит призывнее и злее.

И в веяньи осенних струй

Пьянит опять и дышит тайной

Полупритворный поцелуй

И долгий вздох, как бы случайный.

И не забыть мне до сих пор

Очарований злых и мелких!

Который час? И медлит взор,

И медлит взор на тонких стрелках.

Пора домой. Нет сил вздохнуть,

Но я тебя не выдам взглядом.

И наш осенний ровный путь

Мы продолжаем молча, рядом.

1910

В синем воздухе сонные нити,

Вы серебряным звоном звените.

Вы нежнее, вы легче, чем иней,

Тихо таете в благости синей.

Вскрылись реки. К чему теперь прорубь?

Белый в небе цветок — белый голубь

Выше, выше все в небо взлетает.

Верно, тоже, как иней, растает.

«…Как бы прозрачнее и чище…»

…Как бы прозрачнее и чище

Лазурь над головой твоей.

А сердце — тихое кладбище

Былых надежд, былых страстей.

И беспечально, безнадежно,

Как светлый месяц в лоне вод,

В душе простившей, безмятежной,

Воспоминание встает.

И сладкой делает утрату,

И сладостным — прощальный миг.

И улыбаясь мне, как брату,

Встает забытый мой двойник.

«Опять хотения земного невольный узник и слуга…»

Опять хотения земного невольный узник и слуга,

Я покорился снова, снова веленью вечного Врага.

Я променял мой сон невинный, святых пустынь

безбольный сон,

На яркий, радостный и синий, огнепалящий небосклон.

И взор огнем зажегся снова, и кровь стучит, кипит опять.

Я раб хотения земного, Царя Земли на мне печать.

И шумно все вокруг, как праздник, отверст

ликующий дворец.

Но жизни радостный участник — ее невольник,

не творец.

«О, как томителен мой день…»

О, как томителен мой день!

В суровом небе нет просвета.

А ты, моя родная тень,

Нигде иль в позабытом «где-то».

Не наяву, под шепот трав,

Звенящий смех ловя и вторя,

К тебе, трепещущей, припав,

Я был далек земного горя.

Ты мне покорна лишь в мечте,

Но и в мечте ты изменила.

На бледно-синей высоте

Дрожат беззвучные светила.

«Я вышел ночью на крыльцо…»

Я вышел ночью на крыльцо

Послушать ветра посвист вольный.

Осенний парк дохнул в лицо

Волною свежей и раздольной.

Кой-где на ветке поздний лист

Сияньем месячным оснежен.

И ветра полуночный свист

Разгулен, жалобен и нежен.

О, ветер, мчи клубами пыль,

Шуми в деревьях, бейся в ставни!

Твоя бродяжья злая быль

Старинной сказки своенравней.

И в высь летя, и в пустоту,

Возьми в далекое скитанье

Мою бескрылую мечту,

Мое бессильное желанье.

«В улыбке Ваших губ скептической и нежной…»

В улыбке Ваших губ скептической и нежной,

В усталой ласке Ваших серых глаз

Я прочитал пленительный рассказ

Любви мучительной и скорби безнадежной.

Вас страсть влекла к себе тревожностью безбрежной.

Был крепок руль и верен Ваш компас.

Отчаливай! Смелее! В добрый час!

Туда, где ждет конец, желанно-неизбежный.

И Вы неслись, куда — не все ль равно, —

По глади волн скользя все легче и быстрее…

О, корабли, которым суждено

Найти конец в волнах у призрачной Капреи.

Как траурно на вас чернеют ваши реи,

Как верен бег, стремящий вас на дно.

1910

Не в треуголке на коне,

В дыму и грохоте сражений,

Воспоминаешься ты мне,

Веков земли последний гений.

Не средь пустынь, где вьется прах,

Не в Риме в царских одеяньях, —

Ты мил мне в пушкинских стихах

И в гейневских воспоминаньях.

28 декабря 1910

«С утра нехитрая работа…»