Андрей Белый: Переработанные стихи

Вставший в выси — вы.

1903, 1929

Москва

Грустен взор. Сюртук застегнут.

Сух, серьезен, строен, прям;

То, над книгою изогнут,—

Труд несешь грядущим дням

Вот бежишь: легка походка;

Вертишь трость готов напасть:

Пляшет черная бородка;

В острых взорах — власть и страсть…

Пламень уст, — багряных маков,—

Оттеняет бледность щек —

Неизменен, одинаков,—

Режешь времени поток.

Взор опустишь, руки сложишь;

В мыслях — молнийный излом:

Замолчишь в изнеможешь

Пред невеждой, пред глупцом.

Нет, не мысли, — иглы молний

Возжигаешь в мозг врага…

Стройной рифмой преисполни

Вихрей пьяные рога,—

Потрясая строгим тоном

Звезды строющий эфир: —

Где-то там — за небосклоном —

Засверкает новый мир;

Там, за гранью небосклона,—

Нет, не небо, — сфера душ:

Ты ее в земное лоно

Рифмой пламенной обрушь!

Неизвестную туманность

Нам откроет астроном: —

Мира каменная данность —

Мысль, отверженная числом.

В строфах — рифмы, в рифмах — мысли

Созидают бытие:

Смысли, сформулируй, счисли,—

Стань во царствие твое!

Числа, рифмы, сочетанья

Образов и слов, поэт,—

Становленья, восставанья

Всех вселенных, всех планет!

Все лишь символ… Кто ты? Где ты?

Мир, Москва и «Скорпион»!

Солнце, дальние планеты!..

Все течет, как дальний сон.

С быстротою метеора

Оборвавшийся к нам маг,—

Стал печатного набора

Корректурный черный знак.

1904–1929

Москва

Свет, — как жегло; и воздух — пылен;

День, — как пустой стеклянный страз;

В него ты выпучил, как филин,

Огонь непереносных глаз.

Твой голос — звуки афоризма;

Шаг — стуки похоронных дрог;

Мысль, — как отточенная призма;

Всклокоченная бровь — издрог.

Как пляшущие жабы, — речи;

Как черный бриллиант, — глаза.

Ты, как Атлант, взвалил на плечи

Свои пустые небеса.

Докучное, как бормашина,

Сплошное, мировое все,—

Шипит, как лопнувшая шина,

Жужжит, как злое колесо.

Изверженный тоской железной

Из этой звездной высоты,—

Как некий стержень бесполезный,

Как кукла вылитая, — ты!

Изогнутый дугой упорной

В наш бестолковый перепуг,—

Взвивай из мороков свой черный,

Всегда застегнутый сюртук.

1907, 1931

Москва

Разрывая занавески,

Ветер — винт перевертней —

Кружевные арабески

Завивает надо мной.

Плещут тюлевые шторы;

Тени ползают в окне,

Как невидимые воры

В душном, обморочном сне.

Ты ль, вытягиваясь в нише,

Пылью пепельною встав,—

Под железный желоб крыши

Взвил невидимый состав?

Ты ль, скривляясь тенью злого,

Губы к уху перевлек,—

Черной, мерочной полою

Перерезав потолок?

Словно вздох, зефира тише,

Словно дух небытия,—

Легколепетней, чем мыши,

Легколепетное: —

— «Я!»

Сгинь, — покоя нe нашедший,

Оболгавший свой позор.—

Бестолковый, сумасшедший,

Теневой гипнотизер!

В синем дыме папиросы

Bстали синие персты;

Прожужжали, словно осы:

«Сгинем,—

— Минем —

— Я —

— И ты!»

1931

Кучино

В Бездну

Безвременья

Падай,—

— Из бездны

Безвременья,—

— Непеременною сменой,—

Кольцо

Бытия!

Прядай,

Седая

Струя —

— Из безвременья —

На бытие мое!

Ты, — незнакомое

Время,

Обдай мне лицо

Своей

Пеною!

Мертвенный немень,—

Рыдая,

Я

Падаю!

Времени

Нет уже…

Падаю

В эту же —

— Бездну

Безвременья.

1929

Кучино

Туманы, пропасти и гроты…

Как в воздух, поднимаюсь я:

Непобедимые высоты —

И надо мной, и вкруг меня…

У ледяного края бездны

Перебегает дым сквозной:

Мгла стелится передо мной.

Ударился о жезл железный

Мой посох бедный, костяной —

И кто-то темной, из провала

Выходит, пересекши путь;

И острое скользнуло жало,

Как живоблешущая ртуть;

И взрывом дьявольского смеха

В раскаты бури снеговой

Ответствует громами эхо;

И — катится над головой

Тяжеловесная лавина…

Но громовой, летящий ком

Оскаленным своим жерлом

Съедает мертвая стремнина.

И вот уж — в пасти пропастей

Упали стоны урагана;

Скользнули на груди моей,

Свиваясь, лопасти тумана,—