Константин Бальмонт - Литургия красоты. Стихийные гимны

И зажегся влюбленностью взгляд,—

Чтобы ту золотистую прядь

Кто-то радостный вдруг увидал,

И скорее бы стал целовать,

И душою бы весь трепетал.

Воздух, Ветер, я ликую,

Я свершаю твой завет,

Жизнь лелея молодую,

Всем сердцам даю свой свет.

Ветер, Воздух, я ликую!

Но скажи мне. Воздух, ты

Ведь лелеешь все цветы?

Ты — их жизнь, и я колдую.

Я проведал: Воздух наш,

Как душа цветочных чаш,

Знает тайну мировую!

Наш Воздух только часть безбрежного Эфира,

В котором носятся бессмертные миры.

Он круговой шатер, покров земного мира,

Где Духи Времени сбираются для пира,

И ткут калейдоскоп сверкающей игры.

Равнины, пропасти, высоты, и обрывы,

По чьей поверхности проходят облака,

Многообразия живые переливы,

Руна заветного скользящие извивы,

Вслед за которыми мечта плывет века.

В долинах Воздуха есть призраки-травинки,

Взрастают, тают в нем, в единый миг, цветы,

Как пчелы, кружатся в нем белые снежинки,

Путями фейными проходят паутинки,

И водопад лучей струится с высоты

Несутся с бешенством свирепые циклоны,

Разгульной вольницей ликует взрыв громов,

И в неурочный час гудят на башнях звоны,

Но после быстрых гроз так изумрудны склоны

Под детским лепетом апрельских ветерков

Чертогом радости и мировых слияний

Сверкает радуга из тысячи тонов,

И в душах временных тот праздник обаянии

Намеком говорит, что в тысячах влияний

Победно царствуют лишь семь первооснов.

От предрассветной мглы до яркого заката,

От белизны снегов до кактусов и роз,

Пространство Воздуха ликующе-богато

Напевом красочным, гипнозом аромата,

Многослиянностью, в которой все сошлось.

Когда под шелесты влюбляющего Мая

Белеют ландыши и светит углем мак,

Волна цветочных душ проносится, мечтая,

И Воздух, пьяностью два пола сочетая,

Велит им вместе быть — нежней, тесней — вот так.

Он изменяется, переливает краски,

Перебирает их, в игре неистощим,

И незабудки спят, как глазки детской сказки,

И арум яростен, как кровь и крик развязки,

И Жизнь идет, зовет, и все плывет как дым.

В Июльских Празднествах, когда жнецы и жницы

Дают безумствовать сверканиям серпа,

Тревожны в Воздухе перед отлетом птицы,

И говорят в ночах одна с другой зарницы

Над странным знаменьем тяжелого снопа.

Сжигают молнии — но неустанны руки,

Сгорают здания — но вновь мечта растет,

Кривою линией стенаний ходят муки,

Но тонут в Воздухе все возгласы, все звуки,

И снова — первый день, и снова — начат счет.

Всего таинственней незримость параллелей,

Передаваемость, сны в снах — и снова сны,

Дух невещественный вещественных веселий,

Ответность марева, в душе — напев свирелей,

Отображенья стран и звуковой волны.

В душе ли грезящих, где встала мысль впервые,

Иль в кругозорностях, где склеп Небес так синь,

В прекрасной разности, они всегда живые,

Созданья Воздуха, те волны звуковые,

И краски зыбкие, и тайный храм святынь.

О, Воздух жизненный! Прозрачность круговая!

Он должен вольным быть Когда ж его замкнут,

В нем дышит скрытый гнев, встает отрава злая,

И, тяжесть мертвую на душу налагая,

Кошмары цепкие невидимо растут.

Но хоть велик шатер любого полумира,

Хранилище - покров двух наших полусфер,

Наш Воздух лишь намек на пропасти Эфира,

Где нерассказанность совсем иного мира,

Неполовинного, вне гор и вне пещер.

О, светоносное великое Пространство,

Где мысли чудится всходящая стезя,

Всегда одетая в созвездные убранства,—

В тебе миров и снов бездонно постоянство,

Никем не считанных, и их считать нельзя.

Начало и конец всех мысленных явлений,

Воздушный Океан эфирных синих вод,

Ты Солнце нам даешь над сумраком томлений,

И красные цветы в пожарах преступлений,

И в зеркале морей повторный Небосвод.

Земля, я неземной, но я с тобою скован,

На много долгих дней, на бездну быстрых лет.

Зеленый твой простор мечтою облюбован,

Земною красотой я сладко заколдован,

Ты мне позволила, чтоб жил я как Поэт.

Меж тысячи умов мой мозг образовала

В таких причудливых сплетеньях и узлах.