Вячеслав Иванов: Нежная тайна

Туманов кочевых клочки

Руном косматым дол осетят…

Я помню, с гор клубилась мгла;

Ширялся тучей зрак орла;

На миг упало оперенье:

Разверзлась, мертвенно бела,

Как бы расщеплена, скала,

И в нестерпимом озаренье

Блеснули — белизна чела,

Слепые, ярые зеницы…

И в мраке белой огневицы

Переломилася стрела.

Дальний лай — глубокой,

Теплой ночью летней…

Что звучит ответней

Думе одинокой?

Гулкий всхлип совиный —

Вспомнилось родное

Кладбище ночное

С церковью старинной…

Чу, орган налажен!

Лишь коснись перстами,

Лишь дохни устами

У послушных скважин:

Мусикийский шорох

Матери откроет

Все, что Ночь покоит

В сумрачных просторах.

Наше сердце глухо,

Наши персты грубы,

И забыли губы

Дуновенье духа.

Гости неземные,

Чьи бесплотны пальцы,

Вам будить, скитальцы,

Голоса ночные!

Шелест рощ умильный,

Рокот волн унылых —

Все доносит милых

Шепот замогильный.

И, как стон, протяжен,

И томит загадкой

Зов, волшебно-сладкий,

Многоустых скважин.

Божественная доброта

Нам светит в доле и недоле,

И тень вселенского креста

На золотом простерта поле.

Когда ж затмится сирый дол

Голгофским сумраком — сквозь слезы

Взгляни: животворящий ствол

Какие обымают розы!

Кто, мирных пристаней беглец,

В широких океанах плавал,

Тот знал, отчаянный пловец,

Как душу делят Бог и дьявол:

Кому ты сам пойдешь, кому

Судьбы достанутся обломки;

Он помнит бурь кромешных тьму

И горший мрак — души потемки.

Но лишь кто долгий жизни срок

Глубоко жил и вечно ново,

Поймет — не безутешный рок,

Но утешение Иова:

Как дар, что Бог назад берет,

Упрямым сердцем не утрачен,

Как новой из благих щедрот

Возврат таинственный означен.

Мытарствами теней перегражденный Нил

И неба синее горнило —

Сон зодчего гробниц, что рано дух пленил,—

Как память, сердце схоронило.

Но бледным призраком из ночи гробовой

Встает, что было встарь так ярко:

Под вялым парусом, влекома бечевой,

Плывет, поскрипывая, барка.

И первый из семи, в упряжке бурлака,

Еще не выступил невольник, —

А в синеве желтел, над явором мыска,

Ее воздушный треугольник.

Вот, он загородил зыбей лазурный блеск;

А те, всей грудью налегая

На перевязь, прошли… О, тихий скрип и плеск!

Оплечий смуглых мощь нагая!

И глыб гранитный груз, что молот отгранил!

Вы ль сны безветренного царства?

Вы марево ль теней — богов небесный Нил

И душ загробные мытарства?

Мария, Дева-Мать! Ты любишь этих гор

Пещеры, и ключи, и пастбища над бором,

И дани роз Твоих от пастырей, чьим взорам

Являешься, надев их бедных дев убор.

Пречистая, внемли! Не с ангельским собором,

Клубящим по небу Твой звездный омофор,

Когда за всенощной Тебя величит хор,-

Владычицей Земли предстань родным просторам!

Полей, исхоженных Христом, в годину кар

Стена незримая, Ты, в пламени пожаров

Неопалимая, гнала толпы татар.

К струям святых озер, с крутых лесистых яров

Сойди, влача лазурь, — коль нежной тайны дар

И древлий Радонеж, и девий помнит Саров!

Душа, вчера недужная,

На солнце — солнце новое —

Раскрыла очи синие

И видит, оробелая,

Сквозь гроздие лиловое,

Что в небе вьет глициния:

Сверкает даль жемчужная,

Летает чайка белая.

И путь сребра чеканного

Висит над гладью струйною;

И вестью обновления

Колокола доносятся:

С хвалою аллилуйною

В прибрежные селения

Из плена светотканного

Не души ль милых просятся?

Вошел — и царь челом поник.

Запел — и пир умолк.

Исчез… «Царя позвал двойник»,—

Смущенный слышен толк.

Догнать певца

Царь шлет гонца…

В долине воет волк.

Царевых вежд дрема бежит;

Он бродит, сам не свой:

Неотразимо Ворожит

Напев, еще живой…

Вся дебрь ясна:

Стоит луна

За сетью плющевой,

Что вещий загадал напев,

Пленительно-уныл?

Кто растерзал, как лютый лев,

Чем прежде счастлив был?..

В душе без слов,

Заветный зов,—

А он забыл, забыл…

И царь пошел на смутный зов,

Тайком покинул двор.

Широкошумных голосов

Взманил зыбучий хор.

И всё родней —

О ней, о ней!—