Вячеслав Иванов: Нежная тайна

Солнце мрежи мне сушит по берегу;

В сердце память весь день берегу

О закинутых с вечера неводах,

О подруге в звездах на водах.

Моим новосельем

Раздвинулся горный, над влагой лазурной, туман;

И к праздничным кельям

Склонился, разнежен смарагдным весельем, платан.

И темных смоковниц

Обильное лоно зачатьями Вакх утомил;

И ладан любовниц

Певца Соломона — роз алых — мой сад задымил.

И сладостных лилий

Пречистые чаши белеют у тесных оград;

Сок новых вигилий,

Хмель вечери нашей сулит на холме виноград,

Гряди ж издалече,

Царица желаний! Святая жилица, твой кров

Разобран ко встрече;

Гряди!.. Издалече — чу, поступь легчайших шагов…

Идет, и лелеет

В покрове незримом, как в зыбке небесной, дитя;

И близко яснеет,

В обличьи родимом, воскресной улыбкой светя.

Налетной бурей был охвачен

И тесный, и беспечный мир;

Затмились волны; глянул, мрачен,

Утес — и задрожал эфир.

Я видел из укромной кущи',

Кренясь, как острие весов,

Ладья вдыхала вихрь бегущий

Всей грудью жадных парусов.

Ей дикий ветер был попутным,

Она поймала удила —

И мимо, в треволненьи мутном,

Пустилась к цели, как стрела.

Покров приподымает Ночь —

А волны ропщут, как враги.

Но слышу, Бездн Господних дочь,

Твои бессмертные шаги!..

Отшедшие! Не так же ль вы

Переступаете порог

Стихий свирепых? И, как львы,

Они лежат у ваших ног —

И лижут длинный ваш покров…

Их темный лик прозрачен вам:

Вы низошли во львиный ров

И поднялись, подобны львам!

И в свете звездного венца

Вы приближаетесь, как Ночь,

Невеста вечная Отца,

Им первоузнанная дочь.

И, Ночи таинством дыша,

Мы вами дышим: вас она

В себе лелеет; и душа

Раздельных вас — она одна.

Амбросия усталых вежд!

Сердец усталых цельный хмель!

Сокровищница всех надежд!

Всех воскресений колыбель!

И всех рождений ложесна!

Мы спим, как плод, зачатый в ней,-

И лоно Матери со дна

Горит мирьядами огней!..

Вы — родились. И свет иной

Вы криком встретили давно.

Но к нам склонились, в мир ночной,

Затем что вы и Мать — одно.

Эта каменная глыба,как тиара, возлегла

На главу в толпе шеломов, и над ней клубится мгла.

Этой церкви ветхий остов (плющ зеленый

на стенах)-

Пред венчанным исполином испостившийся монах.

И по всем путям — обетных, тонких тополей четы;

На урочищах — Мадонны, у распутия — Христы.

Что ни склон — голгофа Вакха: крест объятий

простерев,

Виноград распяли мощи обезглавленных дерев.

Пахнет мятой; под жасмином быстрый ключ бежит

с холма,

И зажмурились от солнца, в розах, старые дома.

Здесь, до края вод озерных, — осязаемый предел;

Там — лазурь одна струится, мир лазурью изомлел.

Я не знаю, что сулит мне, но припомнилась родной

Сень столетняя каштанов над кремнистой крутизной;

И с высот знакомых вижу вновь раздельным

водосклон

Рек души, текущих в вечность — и в земной,

старинный сон.

Гимн, слагавшийся в устах,

Я чертил; а гостья сада,

В мой приют впорхнув,— цикада —

Притаилась на перстах.

За стихи ль мои награда,

Муз любимица, цикада,

От богов ли твой привет?

Иль от той, которой нет

На земле,— и ей отрада,

Что поет ее поэт?

Ты безмолвствуешь в ответ,

Звонкогласная певунья,

Вдохновенная вещунья!

Только пальцы мне живей

Молоточками щекочешь…

Миг — и в зелени ветвей,

Изумрудный соловей,

На смоковнице стрекочешь.

Люблю за крайней из лачуг

Уже померкшего селенья

В час редких звезд увидеть вдруг,

Застылый в трепете томленья,

Полувоздушный сон зыбей,

Где затонуло небо, тая…

И за четою тополей

Мелькнет раскиданная стая

На влаге спящих челноков;

И крест на бледности озерной

Под рубищем сухих венков

Напечатлеет вырез черный.

Чуть вспыхивают огоньки

У каменного водоема,

Где отдыхают рыбаки.

Здесь — тень, там — светлая истома…

Люблю сей миг: в небесной мгле

Мерцаний медленных несмелость

И на водах и на земле

Всемирную осиротелость.

Недаром облако крутится

Над оной выспренней гланой

Гребней рогатых: грозовой

Орел, иль демон, там гнездится,

Нахохлится; сверкнут зрачки;

Ущелья рокотом ответят;