Алла Иоффе - Картинки. Рисование словом

Снова горит огонь,
снова трещат дрова.
Дождь за окном стеной.
Кажется, навсегда.
Плачут в саду кусты,
плачет мой ветхий дом.
Может быть, о любви,
может, о чём ином.
Небо серым серо,
в небе просвета нет.
Будто бы навсегда
выключен солнца свет.
Грустно. Душа пуста.
Грустно. Сижу в дому.
Дождик не навсегда.
Может, пройдёт к утру.

Пахнет жасмином дождь,
дымом из труб печных.
Воздух пронзает дрожь
капелек водяных.
Сосны текут дождём,
елки растут из луж.
Если гулять пойдём,
то заберёмся в глушь.
Средь вековых дубов,
нитками в них вплетясь,
корнем живых грибов
пустится время вспять.
Солнце вернётся вновь,
нити дождей грибных,
словно живая кровь,
сны из времён иных.
Пахнет жасмином дождь,
детством грибной поры,
снова, как в детстве, дрожь
от смоляной коры.

Небо закатное нынче пастелью
разрисовал кто-то, нежность даря.
Солнце блестит разогретой поталью,
словно оклады вблизи алтаря.
День был спокойным, но в сердце тревога
кошкой, залезшей на крышу, кричит.
Крик достигает небесного свода…
Нечем помочь, только сердце болит.
Вроде и спрыгнуть ей вовсе не сложно,
да не пускает безудержный страх,
то, что возможно, сейчас невозможно…
Только тревога в зелёных глазах.
Может, помогут закатные краски
в душу вернуть долгожданный покой,
просто расскажут волшебную сказку,
снимут тревогу незримой рукой?

Белым снегом в траву облетает жасмин,
лепестки, как снежинки, в сугробы ложатся,
и пора разжигать задремавший камин,
и, смотря на огонь, ничего не бояться.
В тёплый клетчатый плед, как зимой, завернусь,
ощутив себя в замке старинном шотландском,
и в далёкое прошлое мыслью вернусь,
может быть, закружусь в танце жарком цыганском.
Скинув плед и накинув цветастую шаль,
буду петь и смеяться задорной девчонкой,
и звенеть будет смех, словно горный хрусталь,
после вдаль унесусь, оседлав жеребёнка.
А вернувшись, найду белоснежную шаль,
и сугробом осяду лепестками жасмина.
Больше в прошлом и ныне ничего мне не жаль
в этот час у горящего в доме камина.

Небрежно сбросил, как фату невеста,
к своим ногам все лепестки жасмин.
Окончен праздник. Больше нету места
для праздничных цветов, нарядов, вин.
Все праздники кончаются когда-то,
а дальше всё обычно, как всегда…
Ни правых вроде нет, ни виноватых,
но сказка исчезает в никуда.
Как жить без сказки вовсе непонятно,
но как-то всё-таки, наверно, нужно жить…
А жизнь течёт бессмысленно, невнятно,
и жаждет сказки, коей уж не быть.

Вензелями вековых дубов
окружён болотистый залив,
облака огнями маяков
на закате солнце золотит.
Рыбаки плывут на этот свет,
жгут потом костры на берегу,
но на небе рыбы вовсе нет,
рыбаки легенды берегут.
А дубы болтают о былом,
шелестя узорною листвой,
прорастает веткой старый слом,
обнимает ветка ствол живой.
Чайки над заливом гомонят,
в небе фонарём горит луна,
все вокруг о чём-то говорят,
всем на свете нынче не до сна.

Бьётся о камни залив,
моет их пенной волной.
Солнце на небе горит,
блюдом висит над водой.
Птицы собрались на юг,
в клин собирают птенцов,
больше они не поют,
небо зовёт беглецов.
Бьётся душа на ветру,
сердце тревожно стучит…
В августе звёзды к утру
падают прямо в залив.

Звёздный дождь скрывает дождь обычный.
Из-за туч не видно Персеид.
Как без звездопада, горемычным,
без желаний нам на свете жить?
Столько ждали: будут падать звёзды,
исполняя главные мечты…
Тучи! Ну, пока ещё не поздно,
разойдитесь! Ждать устали мы.
Загадать желаний много надо:
чтоб скорее кончилась война,
чтоб всегда торжествовала правда,
чтобы ложь исчезла навсегда,
чтобы были близкие здоровы,
чтобы были счастливы друзья,
чтобы жизнь их баловала снова,
чтобы не из грязи, но в князья.
Только снова Персеид не видно,
и мечтать не стоит о любви,
а смотреть на небо так обидно,
коль на нём не видишь ты ни зги.