Джордж Байрон - Корсар

Он мирно спит, не дрогнет очерк век;
О, если б это был покой навек!
Он спит… Но кто глядит на этот сон?
Враги ушли, друзей утратил он.
То не спустился ль ангел с высоты?
Нет: женщины небесные черты!
В руке лампада, но заслонена
Она рукой, чтоб не согнала сна
С его на муку обреченных глаз,
Что, раз открывшись, вновь уснут сейчас.
Глубокий взор и губы цвета роз,
Блеск жемчуга в изгибах черных кос,
Легчайший стан и стройность белых ног,
Что лишь со снегом ты сравнить бы мог…
Как женщине пройти средь янычар?
Но нет преград, коль в сердце юный жар
И жалость кличут, — как тебя, Гюльнар!
Ей не спалось: пока паша дремал
И о пирате пленном бормотал,
Она с него кольцо-тамгу [18] Кольцо-тамга — перстень, служивший пропуском при проходе через сторожевые посты. сняла,
Что, забавляясь, много раз брала,
И с ним прошла чрез полусонный ряд
Тамге повиновавшихся солдат.
Устали те от боя и тревог:
Пирату всяк завидовать бы мог
Уснувшему; иззябши, у ворот
Они лежат; никто не стережет:
На миг привстали посмотреть кольцо
И, без вопросов, клонят вновь лицо.

Она дивилась: «Как он мирно спит!
А кто-то плачет от его обид
Или о нем. И мне тревожно здесь;
Иль колдовством он стал мне дорог весь?
Да, он мне спас и жизнь и больше: честь,
От нас от всех успев позор отвесть.
Но поздно думать… Тише… Дрогнул сон…
Как тяжко дышит! О, проснулся он!»
Поднялся Конрад, ослепленный вдруг,
С недоуменьем он глядит вокруг;
Он шевельнул рукой — железный звон
Его уверил, что пред ним не сон.
«Коль здесь не призрак, то тюремщик мой
Неотразимой блещет красотой!»

«Меня, пират, не знаешь ты. Твоя
Добром не так богата жизнь, и я
Одна из тех, кого ты в страшный час
И от огня и от насилья спас.
Не знаю я, что мне в тебе, пират.
Но я не враг: не пытки ищет взгляд».

«Ты добрая. Когда меня казнят,
Твой только взор восторгом не блеснет.
Что ж: побежден, я гибну в свой черед.
Их и твою любезность я ценю,
Коль исповедь к такой красе склоню!»

Как странно! Миг отчаянья согрет
Шутливостью! В ней облегченья нет,
Не отменить ей роковой исход;
В улыбке — боль, и все ж она цветет!
Не мало мудрых было до сих пор,
Кто с шуткою ложились под топор!
Но горек и насильствен это смех.
Хоть и обманет, кроме жертвы, всех.
Что б Конрад ни испытывал, — легло
Веселое безумье на чело,
Его разгладив; голос так звучал,
Как если б напоследок счастье звал.
То было не по нем: так редко он
Был не задумчив иль не разъярен.

«Ты осужден, корсар, но я пашой
Могу владеть, когда он слаб душой.
Ты должен жить, — хочу тебя спасти,
Но поздно, трудно: слаб ты, чтоб уйти.
Пока одно берусь устроить я:
Чтоб казнь была отложена твоя;
Просить о жизни можно не сейчас,
А всякий риск двоих погубит нас».

«Я б не рискнул; душа закалена
Иль пала так, что бездна не страшна.
Что звать опасность, что меня манить
Бежать от тех, кого мне не сломить?
Ужель как трус (коль победить не мог)
Бегу один, а весь отряд полег?
Но есть любовь… душа горит; слеза
В ответ слезе туманит мне глаза.
Привязанностей мало дал мне рок;
То были: судно, меч, она и бог.
Забыл я бога, бросил он меня:
Паша свершает суд его, казня.
Мольбой не оскверню его престол,
Как трус, что голос в ужасе обрел;
Я жив, дышу, мне жребий не тяжел!
Меч отдала врагу моя рука,
Не стоившая верного клинка.
Мой бриг потоплен. Но моя любовь!..
Лишь за нее могу молиться вновь!
Лишь для нее хотел я жить — и вот
Ей сердце гибель друга разобьет
И красоту сотрет… Когда б не ты
Я не встречал ей равной красоты!»

«Ты любишь?.. Это безразлично мне…
Теперь, потом ли… Я ведь в стороне…
Но все же… любишь! Счастливы сердца,
Что преданы друг другу до конца,
Что не томятся тайной пустотой
Бесплодных грез, как я в тиши ночной!»

«Ужель его не любишь ты, Гюльнар,
Кому тебя вернул я сквозь пожар?»

«Любить пашу свирепого? О нет!
Душа мертва, хоть силилась ответ
В себе найти на страсть его… давно…
Увы! Любить свободным лишь дано!
Ведь я раба, — пусть первая из всех,
Счастливой я кажусь среди утех!
Вопрос: „Ты любишь?“ — колет, как стилет;
Я вся горю, не смея крикнуть „нет!“
О! тяжко эту нежность выносить
И в сердце отвращение гасить,
Но горше думать, что не он — другой
По праву б мог владеть моей душой.
Возьмет он руку — я не отниму,
Но кровь не хлынет к сердцу моему;
Отпустит — вяло упадет рука:
Коль нет любви — и злоба далека.
Целуя, губ он не согреет мне,
А вспомнив, корчусь я наедине!
Когда б любовь я знала, может быть,
Я ненависть могла бы ощутить,
А так — все пусто: он уйдет — не жаль.
С ним рядом я — а мысль несется вдаль.
Боюсь раздумья: ведь во мне оно
Лишь отвращенье закрепить должно.
Я не женой паши, хоть я горда,
Рабыней быть хотела б навсегда.
О, если бы его любовь прошла,
И, брошена, я б вольною была!
Еще вчера я так желать могла.
Теперь же с ним хочу быть нежной я,
Но лишь затем, чтоб спала цепь твоя,
Чтоб жизнь тебе за жизнь мою вернуть,
Чтобы открыть тебе к любимой путь,
К любви, какой моя не знает грудь.
Прощай: рассвет. Хоть дорого плачу
Не будешь нынче отдан палачу!»