Наум Коржавин: Стихи

Но не всегда... О, нет! Какого чёрта!
Я тоже был наивным, молодым.
Влюблялся в женщин, радостных и гордых,
И как себе не верил, - верил им.

Их выделяло смутное свеченье,
Сквозь все притворство виделось оно.
И мне они казались воплощеньем
Того, что в жизни не воплощено.

Но жизнь стесняет рамками своими,
Боится жить без рамок человек.
И уходили все они - с другими.
Чтоб не светясь дожить свой скромный век.

Они, наверно, не могли иначе.
Для многих жизнь не взлёт, а ремесло.
Я не виню их вовсе. И не плачу.
Мне не обидно. - Просто тяжело.

Я не сдавался. Начинал сначала.
Но каждый раз проигрывал свой бой.
И, наконец, любовь моя увяла,
И притворилась грубой и слепой.

Жила, как вcе, и требовала мало.
И не звала, а просто так брала.
И тех же, гордых, тоже побеждала
И только счастья в этом не нашла.

Затем, что не хватало в них свеченья,
Что хоть умри, не грезилось оно,
Что если жить - так бредить воплощеньем
Того, что в жизни не воплощено.

Все испытал я - ливни и морозы.
И жизнь прошла в страстях, в борьбе, в огне.
Одна любовь была обидной прозой -
Совсем другой любви хотелось мне.

Когда одни в ночи лесной
Сидим вдвоём, не видя листьев,
И ты всей светлой глубиной
Идешь ко мне, хотя боишься.

И позабыв минутный страх,
Не говоря уже, что любишь,
Вдруг замираешь на руках
И запрокидываешь губы.

И жить и мыслить нету сил...
Вдруг понимаю я счастливо,
Что я свой крест не зря тащил,
И жизнь бывает справедлива.

И прибои, и отбои, -
Ерунда и пустяки.
Надо просто жить с тобою
И писать свои стихи, -
Чтоб смывала всю усталость
Вдохновения струя...
Чтобы ты в ней отражалась
Точно так же, как и я.

Неустанную радость сменила усталость.
Вновь я зря расцветал, разражался весной,
И опять только руки и плечи остались,
А слова оказались пустой болтовней.
Ты ошиблась - пускай... И к чему эти речи.
Неужели молва так бесспорно права;
И всегда остаются лишь руки и плечи,
И, как детская глупость, всплывают слова?

В холоде ветра зимы напев.
Туч небеса полны.
И листья сохнут, не пожелтев,
Вянут, - а зелены.
Листьям свое не пришлось дожить.

Смял их морозный день.
Сжатые сроки... Идут дожди...
Осень в Караганде.
Новые зданья сквозь дождь глядят,
В каплях - еще нежней
Бледный зеленый сухой наряд
Высаженных аллей,
И каждый свое не доживший лист
Для сердца - родная весть.
Деревья, как люди, - не здесь родились,
А жить приходится - здесь.
И люди в зданьях полны забот,
Спешат, и у всех дела...
И людям тоже недостает
Еще немного тепла,
Но сроки сжаты, и властен труд,
И надо всегда спешить...
И многие так на ходу умрут,
Не зная, что значит жить...
Мы знаем... Но мы разошлись с тобой.
Не мы, а жизнь развела...
И я сохраняю бережно боль,
Как луч твоего тепла.
Но я далеко, и тебя здесь нет,
И все это - тяжело.
Как этим листьям - зеленый цвет,
Мне нынче - твое тепло.
Но сроки сжаты, и властен труд,
И глупо бродить, скорбя...
Ведь люди без многого так живут,
Как я живу без тебя.

Нет, не с тем, чтоб прославить Россию, -
Размышленья в тиши любя,
Грозный князь, унизивший Киев,
Здесь воздвиг ее для себя.
И во снах беспокойных видел
То пожары вдоль всей земли,
То, как детство, - сию обитель
При владенье в Клязьму Нерли.
Он - кто власти над Русью добился.
Кто внушал всем боярам страх -
Здесь с дружиной смиренно молился
О своих кровавых грехах.
Только враг многолик и завистлив.
Пусть он часто ходит в друзьях.
Очень хитрые тайные мысли
Князь читал в боярских глазах...
И измучась душою грубой
От улыбок, что лгут всегда,
Покидал он свой Боголюбов
И скакал на коне сюда:
Здесь он черпал покой и холод.
Только мало осталось дней...
И под лестницей был заколот
Во дворце своем князь Андрей.
От раздоров земля стонала:
Человеку - волк человек,
Ну, а церковь - она стояла,
Отражаясь в воде двух рек.
А потом, забыв помолиться
И не в силах унять свой страх,
Через узкие окна-бойницы
В стан татарский стрелял монах.
И творили суд и расправу,
И терпели стыд и беду.
Здесь ордынец хлестал красавиц
На пути в Золотую Орду.
Каменистыми шли тропами
Мимо церкви к чужим краям
Ноги белые, что ступали
В теремах своих по коврам.
И ходили и сердцем меркли,
Распростившись с родной землей,
И крестились на эту церковь,
На прощальный ее покой.
В том покое была та малость,
Что и надо в дорогу брать:
Все же родина здесь осталась,
Все же есть о чем тосковать.
Эта церковь светила светом
Всех окрестных равнин и сел...