Юргис Балтрушайтис - Лилия и серп

Средь смуты дня и ночи звездной
Сплетают вихри с тишиной,
Венчают нас одною бездной
И миг небес, и час земной.

Как трудно высказать — нелживо,
Чтоб хоть себя не обмануть —
Чем наше сердце втайне живо,
О чем, тоскуя, плачет грудь…
Речь о мечтах и нуждах часа
В устах людей — всегда — прикраса,
И силен у души — любой —
Страх наготы перед собой,—
Страх истины нелицемерной
Иль, брат боязни, хитрый стыд,
О жалком плачущих навзрыд,
Чтоб точным словом, мерой верной
Toгo случайно не раскрыть,
Чему сокрытым лучше быть…

Но есть и час иной напасти,
Когда мы тщетно ищем слов,
Чтоб с тайны помыслов иль страсти
Хотя б на миг совлечь покров,—
Чтоб грудь, ослепшая oт муки,
Явила в знаке, или в звуке,
Иль в скорби молчаливых слез,
Что Бог судил, что мир принес…
И, если пыткой огневою
Весь, весь охвачен человек,
Он только холоден, как снег,
И лишь с поникшей головою
В огне стоит пред тайной тьмой,
Вниманью чуждый и немой.

Мне шепчет Ночь в тиши унылой,
Смущая ум, волнуя кровь —
Твое грядущее уж было,
Твой час былой цветет, как новь…

И все смятенье яви бренной
В удел людскому дню дано —
И ты живешь, одновременно,
Как корень, стебель, цвет, зерно…

И пусть лишь каплей сердце дышит,
Но миг твой равен Бытию —
Весь океан, не вал, колышет
Твою заблудшую ладью!

Есть волшебные улыбки,
Вещий взгляд безмолвных глаз —
Как немое пенье скрипки,
Уводящей в вечность час!

Есть в согласии вселенной
Стройность северной сосны —
Свет, прядущий в смуте бренной
Сказкой-нитью явь и сны.

Есть в земных пределах тесных
Предстающий вдруг простор —
Как полна светил небесных
Полночь северных озер.

Вот он — взрыл перед тобою,
Сердце, пленница тоски,
Зыбля тихою волною
Ожерелья — огоньки.

Вот он — льется в мир твой зыбкий,
Грудь, толкующая сны —
Зов заклятью, пенье скрипки,
Шорох северной сосны…

Изведав тишь, познав тревогу,
Земли земную череду,
Я снова изгнан в путь-дорогу
И вновь я, в пламени, бреду…

Как крестным знаком, огневица
Коснулась моего чела.
Я знаю, день испепелится
И будет сердце, как зола…

Но как ни горек путь мой ясный,
Я донесу до первых звезд
Живой огонь тоски безгласной,
Скорбь-ликованье, цветокрест!

Молись в ночи без плача о заре,
Всей нови дней и всем векам седым,
Где Млечный Путь сквозь сумрак взрыл свой дым
На жертвенном вселенском алтаре…

Полдень ранит, полночь лечит…
Полночь — полдень — чет и нечет…

Час добычи, час потери,
Все по прихоти и мере…

Было лаской, станет болью —
Взмахи крыльев — по раздолью…

В небе — солнце, тень — в груди —
Меру тени пережди!

Лист и цвет на ветке голой —
С ношей сладкой вьются пчелы,

Цвет и мед в их доле скудной
Иссякают обоюдно…

Вот уж, странник запоздалый,
В мертвой роще пусто стало —

Цвел и ты, и прах еси —
Прах с молитвою снеси!

С верой в груди упорной,
Знающей колос пустой,
Сейте озимые зерна,
Новь зари золотой…

Только предавший плугу
Слезы, молитвы и сны,
Смутно услышит сквозь вьюгу
Звон грядущей весны…

Только тревоге трудной,
В сумраке роющих прах,
Вспыхнет, как день изумрудный,
Свет на майских холмах…

Слава солнцу, честь земле,—
Снам и думам на челе!

Жил я, был я на пирах,
Ведал цвет, как знаю прах…

Должно жить и нужно вить
Миг и миг — живую нить —

На немую смену лет —
Цветопрах и прахоцвет…

Нужно быть и нужно ткать
Бремя зол и благодать,

Чтобы выткалась парча
Из теней и из луча…

Юный вздох и стон седой —
Ткутся тайной чередой,