Юргис Балтрушайтис - Горная тропа

Близится ночь к рассвету…
Ясен шелест листвы…
Строится стебель к цвету,
Цвет лишь ждет синевы…

Ширит заря тревогу,
Зыбко искрясь в пыли…
Тянется сердце к Богу
С темным вздохом земли…

Льется, как пламя, в воды
Синий, радостный день —
Холит земные всходы,
В полдень, светлая тень…

Все, что цвело-боролось,
К часу тайного сна
Вскинулось ввысь, как колос,
С малой данью зерна…

Клонится путь к ночлегу,
Меркнет и тень и зной…
Слава дневному бегу!
Слава тайне ночной!

Стелет, зыблет лунный прах
Тишь вечерняя в ropax,
В сонном царстве вечных льдов,
Белых замков, городов…

Лишь средь каменных оград
Глухо воет водопад,
И белеют вдоль скалы
Пыльно взрытые валы…

Дремлют башни и зубцы…
Глухи храмы и дворцы,
И обходит их порог
Суета людских дорог…

У ворот их, строясь в ряд,
Стражи белые стоят,
И сверкает их броня
Зыбью лунного огня…

Стелет звездный свой простор
Тишь вечерняя средь гор,
Где раскрылся под луной
Мир и холод неземной…

Мыслю все чаще
В свете мгновенья —
Выше и слаще
Путь отреченья!

Замыслы ломки,
Счастие хило…
В серой котомке —
Правда и сила…

Думы безродных
В мире утраты
Знаньем свободных
Будут богаты…

В далях вселенной
Встретит бездомный
Мир неизменный,
Свет незаемный…

В пору недоли
В сердце усталом
Будут без боли
Слезы о малом…

Горечь тревоги
Воля осудит —
В смертной дороге
Смерти не будет!

Высился, в славе созвучий,
С песней венчально-святой,
Колокол вещий, могучий,
В пламени утра литой…

В звоне на версты и мили,
В зове за смертный предел,
Сильный, гремел он о силе,
Тайный, о тайне гудел…

Много надежд заповедных,
Чаяний света во мгле
В трепете уст его медных
Стройно звучало земле…

Но, раздаваясь все строже,
Часа тоскующий крик
Отзвуком суетной дрожи
В вечное пенье проник…

Тайная горечь без срока
Утренний звон облекла,
И — зарыдав одиноко —
Стала проклятьем хвала…

Знаю цепи, помню крылья,
Mиг победы, час господства,
Век бесплодного усилья,
Вечность пени и сиротства…

Помню золото рассвета,
Знаю дым и кровь заката,
Помню пламя, пламя цвета,
Трепетавшее когда-то…

Знаю, знаю кубок желчи,
Горечь смертного томленья,
Смертной жажды облик волчий,
Бледный призрак утоленья…

Знаю трепет солнца в пене,
Знаю гаснущие очи
И великие ступени
В беспредельность звездной ночи…

Лишь высь и глубь!.. Лишь даль кругом… Напрасно
Дерзаю взглядом, в полдень, в час безгласный,
Хотя б на миг измерить круг земной
И все пыланье неба надо мной…

Лишь глубь… Лишь даль, где вьется путь мой малый,
Что я свершал, карабкаясь на скалы,
Хоть часто круты были грани их
Для слабых сил, для смертных ног моих…

Вот серый склон изведанный, откуда
Глядел я в ширь, возникшую, как чудо,
Чей пестрый мир уже неразличим,
Как все, что я считал в пути большим…

Вот часть стези, где слышал я впервые,
Как билась смерть о скалы вековые,
Сметая в дол, от грани облаков,
Утесы, зданья, кости смельчаков…

И снова даль! Мой взор уже бессилен
Проверить смену срывов и извилин,
Которых я почти не узнаю,
В безмолвии, где в полдень я стою…

И тщетно дух, от мига отрешенный,
За кругом круг, вскрывает мир бездонный,
Куда нельзя проникнуть светом в тьму
Тоске людской, гаданью моему…

И сколько б дум сознанье ни включало
В свой детский счет, их мера — лишь начало
Безмерности, где молкнут времена,
Как легким вихрем взрытая волна…

Сквозь пыль и дым, и шум и звон
Взвивайся, Дух, прервав свой сон,—